Дмитрий Ястржембский - Гоголь в Москве (сборник)

Однако ни дружеские встречи, ни напряженная работа над продолжением «Мертвых душ» не дают Гоголю нужного удовлетворения. Временами он начинает сомневаться в своих творческих силах. «Творчество мое лениво, — жалуется он 14 декабря 1849 года В. А. Жуковскому. — Стараясь не пропустить и минуты времени, не отхожу от стола, не от[о]двигаю бумаги, не выпускаю пера — но строки лепятся вяло, а время летит невозвратно. Или, в самом деле, 42 года есть для меня старость…»57 6 июня 1850 года он с грустью пишет А. С. Струдзе: «Нынешнюю зиму я провел в Москве очень дурно и ничего не мог работать…»58

Безусловно, что здесь немалую роль играло и его ближайшее окружение. Еще весной, встретившись с писателем в Москве, И. С. Аксаков писал в Калугу А. О. Смирновой: «Я нашел Гоголя самого хуже здоровьем, чем оставил: он опять расстроился было нервами, похудел очень… Я полагаю, что мистицизм Александра Петровича Толстого с супругою в состоянии навести невыносимую хандру и расстроить всякие нервы…»59

Все же, по сложившемуся обычаю, Гоголь решает отпраздновать свои именины 9 мая в саду Погодина. В числе других присутствовали И. С. Аксаков, Максимович, Кошелев, Погодин. Берг вспоминает, что в этот день «ехали мы с Островским откуда-то вместе на дрожках и встретили Гоголя, направлявшегося к Девичьему полю. Он соскочил со своих дрожек и пригласил нас к себе на именины; мы тут же и повернули за ним. Обед, можно сказать, в исторической аллее, где я видел потом много памятных для меня других обедов с литературным значением, — прошел самым обыкновенным образом. Гоголь был ни весел, ни скучен. Говорил и хохотал более всех Хомяков, читавший нам, между прочим, знаменитое объявление в „Московских ведомостях“ о волках с белыми лапами, появившееся в тот день»60. Москва не один день перечитывала и обсуждала эту злую сатиру, проникшую в печать под видом объявления. 11 мая Бодянский записывает в своем дневнике: «Везде то и дело, что ищут 55 № „Московских ведомостей“, в котором напечатано следующее: „Я, нижезначущийся… занимаюсь теперь дрессированием… Сверх сего я обучаю людей подзывать волков, и так верно, что по отзыву этого зверя могу утвердительно определить число их стаи; а как в Мензелинском уезде в настоящее время показано много прибыли волков с белыми лапами, похищавших преимущественно достояние государственных крестьян, которые хотя и сами воют также волком, но не могут еще в точности определить число кочующих стай… предлагаю мое знание и услуги…“. Говорят, что это иносказание: под волками разуметь следует чиновников министерства государственных имуществ, обирающих в Оренбургской и других губерниях государственных крестьян… и редактор, и корректор просидели под арестом (у себя дома) 3 дня, во избежание большего взыскания со стороны высшего начальства. В Москве в этот же самый день разнесся слух об этом объявлении, и, кажется, вдруг заговорили во всех ее углах о нем…»61

11 мая принесло новые тяжелые переживания для Гоголя. В этот день умерла Н. Н. Шереметева. «…Мы с ней… жили душа в душу… — говорил он А. О. Смирновой. — Ее смерть оставляет большой пробел в моей жизни»62.

21 мая Бодянский отмечает в своем дневнике: «Обедал у именинника И. С. Аксакова с Гоголем, Максимовичем (М. А.), Хомяковым, Свербеевым…»63

Наступившее лето вновь влечет Гоголя в путь, к солнцу, к теплу, в южные русские просторы. Собирался домой и Максимович. Они решают ехать вместе; не спеша, так, чтобы часть дороги можно было «пройти пе???дачка» (выражение Гоголя), останавливаясь в красивых местах, знакомясь с местным бытом.

По сложившейся привычке, последние часы Гоголь проводит в доме Аксаковых. «13 июня (1850 г.), они выезжают из Москвы в бесконечную рогу через несколько губерний. По рассказу Максимовича, они оставили Москву в пятом часу пополудни, или, говоря точнее, в это время они выехали из дому Аксаковых, у которых они на прощанье обедали. Первую. ночь провели в Подольске, где в то же время ночевали Хомяковы, с которыми Гоголь и его спутник провели вечер в дружеской беседе»64.

По дороге они заезжали в Долбино к И. В. Киреевскому, побывали в Петрищеве у Елагиной и расстались в Глухове, откуда Гоголь проехал в родную Васильевку. Зиму Гоголь провел в Одессе, затем вновь навестил своих в Васильевке и 5 июня 1851 года вернулся в Москву.

Вероятно, в первые же дни Гоголь приехал в Абрамцево к С. Т. Аксакову. Последний указывает: «В 1851 году Гоголь был у нас в деревне три раза: в июне, в половине сентября… в третий раз 30-го сентября»1.

В Москве Гоголь нередко бывает у Л. И. Арнольди, переехавшего в дом Голицыной на Большой Дмитровке (ныне улица Пушкина, № 32, дом не сохранился). Через него он получает приглашение от А. О. Смирновой, жившей это лето в своей подмосковной усадьбе Спасское [33]. Отъезд Гоголя состоялся 25 июня. На следующий день В. С. Аксакова писала: «С Гоголем мы вчера простились (он уехал в деревню к Смирновой)»2. «В одно утро, — вспоминает Арнольди, — Гоголь явился ко мне с предложением ехать недели на три в деревню к сестре. Я на несколько дней получил отпуск, и мы отправились… Подмосковная деревня, в которой мы поселились… очень понравилась Гоголю. Все время, которое он там прожил, он был необыкновенно бодр, здоров и доволен. Дом прекрасной архитектуры, построенный по планам Гр. Растрелли, расположен на горе; два флигеля того же вкуса соединяются с домом галереями, с цветами и деревьями; посреди дома круглая зала с обширным балконом, окруженным легкою колоннадой. Направо от дома стриженый французский сад с беседками, фруктовыми деревьями, грунтовыми сараями и оранжереями; налево английский парк с ручьями, гротами, мостиками, развалинами и густою прохладною тенью. Перед домом, через террасу, уставленную померанцами и лимонами, и мраморными статуями, ровный скат, покрытый ярко-свежею зеленью, и внизу — Москва-река, с белою купальнею и большим красивым паромом»3. Из скупых, почти стенографических записей А. О. Смирновой мы узнаем распорядок гоголевского дня в Спасском: «Гоголю две комнатки во флигеле, окнами в сад. В одной он спал, а в другой работал, стоя к небольшому пюпитру… он вставал часов в 5… Шел прямо в сад… Возвращался к 8 часам, тогда подавали кофе. Потом занимался, а в 10 или в 11 ч. он приходил ко мне, или я к нему… после обеда ездили кататься. Он просил, чтобы поехали в сосновую или в еловую рощу. Он любил после гулянья бродить по берегам Москвы-реки, заходил в купальню и купался… любил смотреть, как загоняли скот домой… Село Константинове за рекой Москвой. Любил ходить на Марштино, версты 2…»4. В Спасском Гоголь вновь читал Смирновой первую главу второго тома «Мертвых душ», но слушательница его, измученная бессонницами и постоянным недомоганием, была невнимательна и безучастна. Чтения на этом оборвались. Вскоре состояние здоровья вынуждает Смирнову уехать в Москву. Вслед за ней покидает Спасское и Гоголь.