Семен Борзунов - Бойцы, товарищи мои

— Рецептов давать не умею. Да их в нашем деле и не может быть.

Вячеслав Яковлевич в тот вечер говорил о том, что писателю необходимо индивидуальное своеобразие, свое лицо, о том, что штамп, шаблон, стандарт — злейшие враги всякого искусства. Что главное в творчестве — правдивое изображение жизни, смелая выдумка, зрительное, образное слово. Будьте беспощадны к себе!

…Зима 1939 года пришла рано — снежная, суровая, злая. Неву и каналы сковало льдом. В небе ни облачка. В звенящем воздухе необычно резко звучали сигналы «эмок», звуки трамваев.

Вокруг свирепствовала стужа. Казалось, что где-то близко сгущаются тучи и вот-вот грянет гром. Первым разрядом неурочной грозы стало короткое известие: на финской границе совершена провокация…

Это совсем рядом. Выходит, что беда подкатилась к порогу нашего дома. В мирную жизнь людей пришло необычное слово: «Война!»

А через год бывшие студенты надели красноармейские шинели. Они совершали многокилометровые марши, ползали до остервенения по-пластунски, хорошо познали суворовское правило: «Тяжело в учении — легко в бою».

Не испытав тягот солдатской службы, не поймешь сердца бойца, не будешь его верным товарищем и другом. Об этом не раз потом думалось Евгению Александровичу Петрову в грядущих боях и походах.

Великая Отечественная война началась для курсанта Евгения Петрова необычно. Ему только что вручили письмо, в котором жена сообщала о рождении сына. Товарищи по учебе плотным кольцом окружили молодого отца, стали горячо поздравлять его, драть уши, качать: терпи, мол, коль заимел наследника… А закадычный друг Колька Франчук крикнул на всю казарму:

— Сегодня, слава богу, воскресенье. Отметим такое дело, папаша!

«Эти слова Коли перебил горн, — писал позже Е. А. Петров. — Над палаточным городком, раскинувшимся на обрывистом берегу Даугавы, тревожно бился сигнал, сигнал тревоги.

К этим звукам мы привыкли. Без них не обходилась ни одна июньская ночь. Поднимались быстро, без суеты, действовали почти автоматически: на ощупь находили сапоги, ремни, подсумки, саперные лопаты, мчались к стойкам с оружием. Кто брал винтовку, кто изготовлял к походному маршу станковые пулеметы. Проходили считанные минуты. И вот наше военно-политическое училище уже в строю.

Так было и на этот раз. Только недоумевали: „Воскресенье, и вдруг тревога?“

Привычные отрывистые команды: „Равняйсь! Смирно! Направо! Шагом — марш!“

Тот же Франчук закричал:

— Погоняют, как вчера, до первого привала и обратно. Не пропадать же завтраку. Тем более, что сегодня, кажется, вместо чая какао. Чувствуется, как ароматом тянет из столовой…»

Но колонна продолжала ускоренно двигаться вперед. Вот и знакомый поворот. Здесь обычно останавливались. Но никакой команды почему-то не подается. Похоже, что не учебный, а настоящий форсированный марш.

Солнце набрало силу. Палит без пощады. Повлажнели гимнастерки, ка спинах ребят проступила соль. Как награды, ждали вечера.

В хуторах и на пригородных станциях странные картины. У ворот, в подъездах домов — толпы молчаливых, встревоженных людей. В окнах — любопытные лица. Старухи уголками платков утирают повлажневшие глаза.

Колонна шла к Риге, где находилось училище. Курсанты недоумевали: только что обосновались в летних лагерях, корчевали пни, посыпали песком дорожки, натягивали палатки. А тут вновь городские квартиры.

На подступах к городу колонна остановилась. Перед строем комиссар училища объявил о вероломном нападении фашистской Германии…

Обо всем этом по-журналистски спокойно, без надрыва и громких, бьющих на эффект фраз рассказал Евгений Александрович Петров в своей книге «Второй эшелон» (издательство «Знание»), выпущенной в 1970 году.

Рассказал о начале Великой Отечественной войны, о четырехлетней, полной опасности и лишений корреспондентской жизни, о работе многочисленных представителей армейского и дивизионного тыла, которые именовались тогда людьми второго эшелона.

Простота, непосредственность и бесхитростность изложения событий, их абсолютная достоверность и правдивость, предельная, я бы сказал, спрессованность фактов, непосредственным свидетелем и участником многих из которых был сам автор, делают эту книгу интересной и содержательной. В ней повествуется о советских воинах, которые не дрогнули в первые месяцы войны, о том, как обретали они воинскую силу и мудрость в больших и малых делах солдатских. С подкупающей искренностью и достоверностью автор рассказывает о своих боевых друзьях — писателях, журналистах, наборщиках, печатниках. О работниках полевой почты, тех, кто приносил в окопы весточки от родных и близких. О шоферах, доставлявших на фронт боеприпасы и питание. О тех, кто оказывал медицинскую помощь раненым. Словом, о всех, кто был верным другом и помощником воинов в их страдном деле. Как и сам автор, все они трудились день и ночь, в будни и праздники, без выходных, ежечасно ощущая дыхание боя и своим посильным трудом влияя на его исход. Эти люди умели бить врага в обороне и в наступлении. Они перенесли горечь утрат, познали радость успеха, радость победы.

С первого и до последнего дня войны Евгений Петров находился на фронте — сначала рядовым корреспондентом газеты 11-й армии «Знамя Советов», а с 1944 года возглавил редакцию дивизионной газеты «Советский патриот» — самую близкую к солдатам переднего края. По собственному опыту знаю, что фронтовые газетчики были весьма сведущими в боевых делах людьми, к их мнению прислушивались, с ними считались различные категории командного и политического состава. Такая была уж у них работа. Больше и чаще других встречались они с непосредственными участниками боевых операций, глубоко изучали эти операции, анализировали и сопоставляли факты, прежде чем передать эти материалы в свои органы печати. И не раз бывало так, что в один и тот же день корреспондент завтракал в штабе дивизии, обедал на командном пункте полка, а ужинал где-то в роте, вместе с солдатами переднего края. А иногда и вообще оставался без ужина. Таких людей на фронте было не так уж много, и к ним, этим «счастливчикам», как раз и принадлежал Евгений Петров.

«Мы, корреспонденты, — чистосердечно признавался он, — по правде сказать, гонялись в поисках отважных ребят. Однажды я добрался до одной такой батареи. Решил, как говорят, с ходу брать быка за рога, начал расспрашивать, выпытывать боевые эпизоды. Но меня вежливо остановили:

„Завтракал?“

„Нет“.

„Тогда жди. Освободится котелок — испробуешь нашей каши, гречки со свининой. Язык проглотишь!“»

Пришел черед, и повар отвалил полный черпак. Петров достал из кармана алюминиевую ложку с обмотанным черенком. Торопился. Да где там! Каша почти не убывала. Вкусна, да больно горяча.