Лев Лурье - Без Москвы

Исайя Берлин

Гай Берджес

Между тем, в 1945 году в Британском посольстве в Москве появляется новый, временный сотрудник – второй секретарь Исайя Берлин. Он родился в Риге в 1909-м в семье лесопромышленника. Во время Первой мировой войны семья переехала в Петроград, на Васильевский остров, 22-я линия, дом 5, там, где помещалась известная всему городу мозаичная мастерская Фролова. В 1919 году он с родителями эмигрировал в Англию. Исайя учился в знаменитой частной школе Святого Павла, потом в Оксфордском университете, по окончании которого стал там же преподавателем. Круг его интересов – европейская философия XIX столетия, по преимуществу русская. Любимые русские литераторы – так называемые западники: Герцен, Тургенев, Белинский. Исайя Берлин – человек светский. У него множество знакомых среди английских интеллектуалов. Его сверстники из английских университетов испытали сильнейший коммунистический искус. В годы войны большинство британских интеллигентов сочли долгом помочь своему народу и правительству в борьбе с фашизмом, стали военными, дипломатами, разведчиками.

Один из приятелей Берлина, тоже выпускник Оксфорда Гай Берджес, был завербован в 1934 году иностранным отделом НКВД (агентурная кличка – Метхен). Он был сын боевого офицера британской армии, полиглот, интеллектуал, пьяница, гомосексуалист, самый талантливый из знаменитой «кембриджской пятерки», возглавлявшейся Кимом Филби. В центре внимания советской резидентуры в Лондоне – информация, которую получают Форин-офис [7]и британская разведка о Советском Союзе.

В 1940 году Берджес пытается устроить Берлина в английское посольство в Москве, рассчитывая, что сможет получать от того интересующую Лубянку информацию об общем направлении британской политики в Советском Союзе, о контактах посольства с советскими гражданами. Однако в 1940-м его назначение в Москву сорвалось. В результате Исайя пробыл годы войны в английском посольстве в Вашингтоне. Берлин стал сотрудником Британского посольства в Москве только летом 1945-го.

Первое послевоенное лето – время, когда союзнические отношения между СССР и странами Запада еще существуют. Как писал позже Берлин, «колоссальная волна симпатий к России заставляла замолчать многих критиков советской системы и ее методов. Я выехал в Москву как раз в разгар этого периода добрых чувств». Цели, поставленные перед Берлином Форин-офисом, совпадали с его собственными интересами. По существу, он играл роль атташе по культуре и должен был составить доклад о положении советской творческой интеллигенции и ее настроениях.

В 1945 году у советских деятелей культуры немного уменьшился давящий страх перед встречами с иностранцами. В Москве Берлин общался с Корнеем Чуковским, Сергеем Эйзенштейном, Александром Таировым, Ильей Сельвинским, Самуилом Маршаком. Берлин провел несколько длинных разговоров с Пастернаком, и в Москве, и в Переделкине.

15 ноября 1945 года Берлин приезжает в короткую командировку в Ленинград в сопровождении представителя Британского Совета в Советском Союзе мисс Бренды Трипп. Если они в тот день, как полагается дипломатам, бросили взгляд на местную утреннюю газету «Ленинградская правда», то могли лишний раз убедиться, что отношения между СССР и Великобританией по-прежнему были неплохие: газета печатала доброжелательный отчет о пребывании британских представителей в социалистической Югославии и восторженный репортаж о матче московского «Динамо» с «Челси», закончившимся счетом 3:3.

Остановившись в гостинице «Астория», Берлин отправился на Васильевский остров, на 22-ю линию – поглядеть на дом, где провел детские годы. Он был наслышан о том, что в ленинградских букинистических магазинах масса антикварных дешевых книг. Поэтому затем поехал в «Лавку писателей» на Невском проспекте. Там британский дипломат разговорился с интеллигентным посетителем, его собеседником оказался литературовед Владимир Орлов. Берлин спросил про судьбы писателей-ленинградцев. Орлов предложил ему сходить к Ахматовой. Для Берлина это предложение было ошеломляющим. Он немедленно согласился. Орлов позвонил в Фонтанный Дом и спросил у Анны Андреевны разрешение прийти с иностранным гостем. Ахматова разрешение дала. Середина ноября 1945 года была для поэтессы драматическим временем. 14 ноября вернулся с фронта сын. По словам Пунина, Ахматова «бегала по всей квартире и плакала громко».

Анна Ахматова

Берлин с Орловым пришли к Ахматовой 15 ноября в три часа дня. Берлин вспоминал, что Ахматова держалась с необыкновенным достоинством, она выглядела и двигалась, как королева в трагедии. Он поклонился ей – это показалось уместным. Ахматова была не одна – у нее сидела приятельница. Они не успели поговорить – Берлин услышал, что кто-то его окликает из сада по-английски. Выглянув в окно, он с ужасом и изумлением увидел, что это Рэндольф Черчилль, сын английского премьер-министра. Берлин извинился перед Ахматовой и выбежал в сад.

Узнав, что перед ним сын бывшего премьер-министра, Владимир Орлов в панике сбежал. Оказалось, что Рэндольф, который находился в СССР как репортер, приехав в Ленинград, по студенческой привычке с утра набрался виски и, узнав, что здесь находится его старый знакомый Берлин, отправился искать его в Фонтанный Дом. Проводив Черчилля в гостиницу, Берлин по телефону попросил у Ахматовой разрешения вернуться и вновь отправился в Фонтанный.

Поэт и дипломат проговорили всю ночь. Их диалог был прерван только однажды, когда вернувшийся домой Лев Гумилев принес им угощение – блюдо вареной картошки – все, что было съестного в доме. Между собеседниками возникло чувство полного доверия и абсолютное понимание: они говорили на одном языке. Тем для разговоров было столько, что их не могла вместить одна ночь.

Ахматова расспрашивала Берлина о своих друзьях-эмигрантах, о которых она ничего не слышала уже десятки лет. И в свою очередь, она поведала ему о своей жизни, об арестах друзей и родных, о гибели Николая Гумилева, прочла ему «Реквием» и «Поэму без героя». Чувство, которое возникло между ними в эту ночь, проще всего описать как мгновенную любовь, вроде солнечного удара. До конца своих дней оба считали эту встречу ярчайшим событием своей послевоенной жизни.

Они увиделись еще раз, когда Берлин, покидая Советский Союз, снова был проездом в Ленинграде. Он подарил ей томик Кафки на английском, а она ему – свои книги. На одной из них были стихи, которые впоследствии вошли в посвященный ему цикл «Cinque»: