Мишель Кармона - Мария Медичи

Невозможно было считать себя членом национальной общности при том, что существовали буржуа и селяне; финансово-податные округа, подчинявшиеся центральной власти и штатам; провинции, вошедшие в состав государства, но сохранившие при этом свои права; города со своими привилегиями; территории, подчинявшиеся только крупным феодалам; места, где протестанты имели или не имели политических и религиозных привилегий.

В то время в брак вступали поздно: в 25 лет мужчины, в 26 — женщины, поэтому Мария Медичи ничем не отличалась от большинства своих современниц, выходя замуж за Генриха IV в 27 лет. Мужчина должен был быть в состоянии прокормить свою семью, и так как дети рождались с завидной регулярностью каждый год, поздний брак женщины определенным образом ограничивал рождаемость. До вступления в брак французы и француженки оставались целомудренными: Генрих IV показал пример потрясающего безразличия в отношении святости законов брака, но если дама, занимавшая его, не была замужем, он прежде всего подыскивал ей снисходительного супруга. Единственным исключением была Анриетта д’Антраг, потому что король пообещал жениться на ней.

Детская смертность была высокой, а продолжительность жизни невелика. Когда Мария Медичи впервые встретила Генриха в 1600 году, 47-летний король Франции был личностью весьма неприглядной, а в 57 лет, когда он был убит, то и вовсе считался стариком!

Экономика этой пока еще средневековой Франции была примитивна. Многие земли не обрабатывались: болота между Луарой и Гаронной, Гасконские ланды, пустынные незаселенные пространства на северо-востоке, опустошенные постоянными прохождениями войск Пикардия, Шампань. Но в то время земли Франции совершенно справедливо считались одними из самых плодородных: выращивали пшеницу, которую продавали в другие страны, овес, гречиху. В Шампани, долине Луары, на берегах Соны, в Бордоле, вдоль Гаронны и на всем средиземноморском побережье выращивали виноград.

Фламандцы и голландцы осушали болота и отвоевывали земли у моря в Вандее, Шаранте, окрестностях Бордо, устье Сены.

Улучшались и становились безопасными дороги, что позволяло развивать связи между регионами: пшеницу меняли на ткани Нормандии и Анжу, каштаны Лимузена, орехи Перигора, вишни и сливы Аквитании; полотно из Бретани или Вандеи продавалось на паруса испанских кораблей.

Страна богатела. Генрих IV стремился стимулировать развитие сельского хозяйства и поощрял создание мануфактур, отдав монополию подрядчикам: так возникли цеха, где ткали шелк и атлас, хрустальные заводы, ковровые мануфактуры Гобеленов и Савонри в Шайо.

Но результаты, достигнутые к 1610 году, были очень непрочными, и усилиям покойного короля нисколько не помогут бунты во время регентства Марии Медичи и гражданские войны при Людовике XIII.

Существовало, скорее, две разновидности дворянства: знать — настоящие властители, жадные и воинственно настроенные феодалы, набитые деньгами, с бесчисленными владениями и должностями, составляющие заговоры или уходящие в раскол по любому поводу; и мелкое дворянство — обедневшие и разорившиеся в связи с наступлением мира дворянчики, у которых был выбор либо прозябать в нищете в своих пришедших в запустение замках, либо податься на службу к королю или какому-нибудь могущественному вельможе. Между ними пролегла бездна, но было и то, что их объединяло: гордость своим происхождением и чувство чести, которое толкало стольких из них драться на дуэли: 2000 погибнут в одном только 1606 году!

Поучительно поведение дворян по отношению к королю. Некоторые присоединились к Генриху Наваррскому еще в те времена, когда он завоевывал себе королевство — такие как Бирон и Сюлли. Бирон считал, что Генрих IV обязан ему за верную помощь, и, самый верный среди верных, немедленно начал устраивать заговоры, как только наступил мир, за что и поплатился головой.

Что касается Сюлли, то он всегда сохранял образцовую преданность по отношению к Генриху IV, что не мешало ему быть крайне чувствительным в вопросах чести, и Генриху приходилось вмешиваться, чтобы предотвратить ссоры.

Вельможи постоянно оспаривали друг у друга право первенства. Принц крови, граф де Суассон покинул двор с большим скандалом как раз накануне коронации Марии Медичи. Поэтому его не было в Париже в момент смерти Генриха, и он не присутствовал при объявлении регентства. Причина была достаточно веской: Генрих IV разрешил жене герцога Вандомского, одного из своих внебрачных сыновей от Габриэль д’Эстре, надеть на коронацию королевы платье, расшитое лилиями — эту привилегию имели только принцессы крови. Графиня де Суассон не смогла снести подобное оскорбление. Король заупрямился, уязвленным Суассонам оставалось отправиться переживать оскорбление в свои поместья. Вскоре вспыхнет ссора между их сыном, молодым графом де Суассоном, и принцем Конде, его троюродным братом: кому принадлежит честь подавать салфетку королю за столом? Кузены насмерть поссорятся и по этой причине окажутся в разных лагерях.

Нельзя за несколько лет избавиться от устоявшихся в течение веков правил поведения. И в 1610 году Мария столкнется с глубоко феодальной в этом отношении Францией.

Во время религиозных войн очень близко к трону оказались Гиз и его брат Майенн, а такие как д’Эпернон становились союзниками Генриха, если того требовали обстоятельства. Поэтому в мирное время Генрих IV не колеблясь черпал из своих шкатулок драгоценности, чтобы купить спокойствие, — впрочем, Мария Медичи будет вынуждена делать то же самое. В 1611 году 4 миллиона ливров — пятая часть бюджета! — пошли на выплату содержания знатным вельможам. В обычаях Генриха IV было удовлетворять ненасытный голод, назначая членов их семей на доходные церковные должности. Семья Ришелье владела, таким образом, «самым бедным и самым грязным во Франции» епископством Люсон, как скажет о нем великий кардинал. Но чтобы сохранить его в семье, молодому Арману дю Плесси придется оставить военную карьеру и в 1606 году стать епископом Люсона. Впрочем, он окажется не самым худшим епископом своего времени.

Провинциальное дворянство не представляет непосредственной опасности для монархии. Разоренные снижением доходов от аренды (от 10 до 20 % крестьян погибли, а опустошенные земли стали менее урожайными), они вынуждены продавать оставшиеся права или привилегии сеньоров. Поэтому крестьяне постепенно освобождаются от рабства или полурабства и становятся свободными собственниками. Последний способ поправить дела — продать земли или обеспечить брак с девицей из семьи зажиточных буржуа.