Мишель Кармона - Мария Медичи

У Генриха IV были намерения учредить Регентский совет под председательством Марии Медичи, но его убили и никакого решения принято не было. В таких неопределенных обстоятельствах все зависело от решимости окружения королевы. Главную роль здесь сыграл герцог д’Эпернон. Он и герцог де Гиз обеспечили порядок в городе, а затем д’Эпернон выступил в парламенте: он заявил советникам, что король неоднократно высказывал намерение доверить регентство своей жене, отправляясь на войну. Его заявление одобрил председатель парламента д’Арлэ, и тут же был составлен указ, по которому регентство во Франции до совершеннолетия короля передавалось Марии Медичи, королеве-матери.

На следующий день 15 мая 1610 года маленький Людовик XIII был разбужен в половине седьмого утра, отведен к мессе, а затем в парламент. Он ехал верхом на маленькой белой кобыле в сопровождении принцев, герцогов, епископов и дворян. Огромная толпа приветствовала его криками: «Да здравствует король!» В большом зале монастыря августинцев его ждали 124 советника, представлявших все палаты парламента.

Здесь же его мать в глубоком трауре, черная вуаль скрывает лицо. Когда Людовик XIII поднимается на возвышение, она опускается перед ним в реверансе: отныне он — король. Мальчик садится на трон. Ступенькой ниже располагаются принцы крови: Копти и шестилетний герцог д’Энгиен, сын графа Суассона. Отсутствие в Париже принцев Суассона и Конде облегчило провозглашение регентства, но потом очень тяжело скажется на правлении Марин Медичи и спокойствии в королевстве. Еще ниже сидят герцоги Гиз, Монбазон, Сюлли и коннетабль Монморанси, в самом низу — маршалы Франции.

Первой взяла слово Мария Медичи. Ее речь кратка и тщательно продумана: «Господу было угодно призвать к себе нашего доброго короля. Я привела к вам короля, моего сына, чтобы просить вас заботиться о нем, как велит вам ваша обязанность и ваш долг по отношению к Памяти его отца и стране. Я желаю, чтобы в своих делах, он следовал вашим добрым советам и предостережениям, которые я прошу вас ему давать в согласии с вашей совестью».

Теперь настала очередь Людовика XIII. Он произносит несколько фраз, которые его наставник де Сувре заставил выучить по приказу Марии: «Господу было угодно призвать к себе нашего государя и отца. Мы пришли сюда по совету королевы, нашей матери, чтобы всем вам сказать, что в ведении всех наших дел мы желаем следовать вашим добрым советам, надеясь, что Господь милостиво разрешит нам воспользоваться примером нашего государя и отца. Мы просим высказывать ваши мнения и сразу же вынести решение по поводу того, что мы поручили изложить г-ну канцлеру». Королю только восемь с половиной лет, это его первое появление на публике и он несколько запинается и мямлит. Присутствующие без особого к нему почтения начинают болтать и постепенно шум заглушает голос маленького короля.

Тишина восстанавливается, когда слово берет канцлер Сильери: он излагает причины, по которым регентство передается Марии Медичи, и просит парламент утвердить вынесенный накануне указ.

Затем д’Арлэ произносит панегирик в честь Генриха IV и Марии Медичи и в заключение говорит о необходимости передачи регентства Марии. Последним слово берет главный адвокат Сервен: он напоминает об указе, составленном в парламенте накануне вечером, предлагает его утвердить и разослать по всем округам.

Затем на трибуну возвращается канцлер и начинается голосование: начиная с маленького Людовика XIII, каждый сообщает ему свое решение. Присутствующие единодушно утверждают указ о регентстве: «Король доверяет своей матери королевство, чтобы она заботилась о его воспитании и столе и руководила делами королевства, пока он является несовершеннолетним».

Королевство пребывает в опасности, в монастыре августинцев царит тревожная атмосфера. Происходит единение герцога д’Эпернона и Сюлли, которые были в ссоре, герцога де Майенна и маршала де Бриссака, которые не разговаривали со времени вступления Генриха IV в Париж в 1594 году. Герцог де Гиз торжественно дает клятву верности королю и государству.

Председатель парламента д’Арлэ, поблагодарив присутствующих и поздравив Людовика XIII и королеву-регентшу, объявил заседание закрытым.

Мария Медичи возвратилась в Лувр, где парижане проходили перед телом Генриха IV, а маленького короля отвели в собор Парижской богоматери. По пути и в самом соборе многотысячная толпа горожан, ремесленников и бедноты приветствовала Людовика криками: «Да здравствует король!». После печали, в которую повергла народ весть о смерти Генриха IV, французы приободрились, объединившись вокруг живого маленького короля, символизирующего стабильность монархии.

За хрупким символом стоит Мария. У нее развязаны руки. Теперь она регентша и может править. Для нее настал момент невиданного торжества: какой реванш после стольких унижений от маркизы де Верней, публичных оскорблений от грубияна Сюлли! Теперь она подчинит себе Францию. Впереди ее ожидает почти семь лет практически безраздельного правления.

С помощью бывших министров своего мужа — Вильруа, Сильери и Жаннена — Мария Медичи уже взяла в свои руки бразды правления. Ко всеобщему удивлению, жизнь шла как обычно. Правительство работает, дело, начатое королем, продолжается как ни в чем не бывало, заканчиваются приготовления к военному походу в Клеве и Жюлье. С самых первых мгновений Мария Медичи правит так, что никто ни в чем не может ее упрекнуть.

Действительно, по мнению многих, она не слишком взволнованна после внезапной гибели Генриха IV. Современник замечает, что в день, когда тело короля выносили из Лувра для захоронения в Сен-Дени, Мария, наблюдавшая из окна за похоронной процессией, не была особенно печальна.

Внешне Мария Медичи блюла все приличия траура. Она приказала отправить депеши государям, князьям или родственникам, чтобы лично уведомить их о смерти короля. «Моя скорбь и отчаяние таковы, что пока ничто не может меня утешить», — писала она герцогине Мантуанской. Говорили, что она не спала девять ночей подряд.

Мария решила, что в течение сорока дней она не будет выходить из Лувра и будет видеться только с теми, кого она обязана принимать, будучи главой государства. В течение этих сорока дней покойному королю прислуживали так, как если бы он был жив, оказывая обычные почести его восковому изображению.

В это время вдруг вспомнили, что прах Генриха III до сих пор не был захоронен в Сен-Дени. Около двадцати лет его тело находилось в Компьене, где его оставили по приказу Генриха IV: тот боялся давнего пророчества, что будет погребен в Сен-Дени через неделю после его предшественника. Правительство Марии Медичи решило перенести тело Генриха III в склеп королевской базилики.