Андрей Ранчин - Борис и Глеб

Перед ними тут и там по мшистым, топким речным берегам чернели избы жалких, нищих эстов: поживиться здесь было нечем. Солнце поднималось, вставало за плотной пеленой облаков, и туман медленно рассеивался, отлетая от земли, хотя отдельные клочья его еще затаились в низинах, цеплялись за здешние низкорослые березы. Вокруг простиралось плоская, как сковорода, однообразная местность — межграничье Финнланда и Гар-дарики.

Смоленые кони морей — драккары шли по этой огромной серой реке, повисшей над своим глубоким дном, как огромное серое небо — над ней самой. Драккары шли к Альдегьюборгу — городу конунга Ярицлейва; в Гардарики этот город называли Ладогой. Вода, рассекаемая веслами, пела свою вечную влажную песню. Было зябко и немного тревожно: ни Эймунд, ни его люди не знали, что их ждет. Конунг Ярицпейв был скуп — об этом Эймунд и его воины знали. И это было плохо. Конунг Ярицпейв вел долгую войну с братом за власть в Гардарики, за трон в столице Кэнугарде — об этом Эймунд и его люди знали тоже. И это было хорошо. Конунгу были нужны храбрые и сильные воины.

На корме мерно начал свою вису старый скальд Сигват:

Сложат ли и о нем хвалебную песнь или сагу? Суждено ли ему вернуться из Гардарики со славою и богатством или, на радость врагов, могильная земля покроет его?

А голос старого Сигвата звучал все мощнее и громче, заполняя пустое пространство:

История гибели Бориса и Глеба, изложенная в предыдущей главе, основана на русских источниках — летописи и житиях святых братьев. Есть злодей Святополк, есть невинные жертвы. Имеется, однако, еще один текст, из которого как будто бы следует, что всё было не совсем так. А точнее — совсем не так.

Это так называемая «Эймундова сага» («Сага об Эймунде»), входящая в состав «Саги об Олаве Святом» в версии «Книги с Плоского Острова». Рукопись на древнеисландском языке была создана в 1387—1394 годах. В рукописной традиции «Сага об Эймунде» именуется «прядью», то есть «повествованием с самостоятельным сюжетом, включенным в одну из саг». Но, строго говоря, это скорее небольшая законченная сага (хотя и вставная), чем «прядь» {455} . Именно так — «Эймундовой сагой» — я и буду ее называть дальше.

Эймунд был вторым сыном Хринга — одного из норвежских конунгов (князей) {456} . После того как конунг Олав Святой захватил всю власть в Нореге-Норвегии, Эймунд решил попытать счастья в близкой Гардарики — на Руси. «Эймунд сказал: “Если вы хотите поступить по-моему, то я скажу вам, если хотите, что я задумал. Я слышал о смерти Вальдимара (князя Владимира. — А. Р) конунга с востока из Гардарики, и эти владения держат теперь трое сыновей его, славнейшие мужи. Он наделил их не совсем поровну — одному теперь досталось больше, чем тем двум. И зовется Бурицлав тот, который получил большую долю отцовского наследия, и он — старший из них. Другого зовут Ярицлейв, а третьего Вартилав. Бурицлав держит Кэнугард (Киев. — А. Р.), а это —лучшее княжество во всем Гардарики. Ярицлейв держит Хольмгард (Новгород. — А. Р.), а третий — Палтескью (Полоцк. — А. Р.) и всю область, что сюда принадлежит. Теперь у них разлад из-за владений, и всех более недоволен тот, чья доля по разделу больше и лучше: он видит урон своей власти в том, что его владения меньше отцовских, и считает, что он потому ниже своих предков. И пришло мне теперь на мысль, если вы согласны, отправиться туда и побывать у каждого из этих конунгов, а больше у тех, которые хотят держать свои владения и довольствоваться тем, чем наделил их отец. Для нас это будет хорошо — добудем и богатство, и почесть. Я на этом решу с вами”. Все они согласны. Было там много людей, которым хотелось добыть богатства и отомстить за свои обиды в Нореге. Они были готовы покинуть страну, только бы не оставаться и не терпеть притеснений от конунга и своих недругов. Собираются они в путь с Эймундом и Рагнаром и отплывают с большой дружиной, избранной по храбрости и мужеству <���…>».

Эймунд и его спутники, числом шестьсот, прибыли в Хольмгард-Новгород к Ярицлейву. Ярицлейв и особенно его жена Ингигерд оказали норманнам большую честь, русский князь принял их к себе на военную службу, хотя договор был заключен не сразу: Ярицлейв был скуп. Зато заключен вовремя: вскоре к Ярицлейву явились послы от брата Бурицлава и потребовали уступить несколько волостей и богатых торговых городов. Между братьями началась война. В битве Ярицлейв одолел Бурицлава благодаря норманнам, ударившим на врага с тыла, и много подвигов совершил Эймунд. Кэнугардкиев достался Ярицлейву. Прошла весть, что Бурицлав погиб. Но она оказалась ложной.

Бурицлав пришел из Бьярмаланда (так скандинавы называли земли пермяков) с ратью диких бьярмов и осадил Ярицлейва в его городе. И вновь Эймунд благодаря находчивости и храбрости выручил своего конунга. Бурицлав был побежден и бежал.

Но борьба не была окончена. Бурицлав опять пришел в Гардарики «с большой ратью и многими злыми народами». Тогда Ярицлейв поручил Эймунду убить брата Бурицлава, но сделал это в уклончивой форме, сказав: «Не стану я ни побуждать людей к бою с Бурицлавом конунгом, ни винить, если он будет убит». Эймунд «позвал к себе Рагнара, родича своего, десять других мужей, велел оседлать коней, и выехали они из города двенадцать вместе, и больше ничего с ними не было. <���…> Выехали они, снарядившись, как купцы, и не знали люди, что значит эта поездка и какую они задумали хитрость. Они въехали в лес и ехали весь тот день, пока не стала близка ночь. Тогда они выехали из лесу и подъехали к большому дубу; кругом было прекрасное поле и широкое открытое место. Тогда сказал Эймунд конунг: “Здесь мы остановимся. Я узнал, что здесь будет ночлег у Бурицлава конунга и будут поставлены на ночь шатры”. Они обошли вокруг дерева и пошли по просеке и обдумывали — где лучшее место для шатра. Тогда сказал Эймунд конунг: “Здесь Бурицлав конунг поставит свой стан. Мне говорили, что он всегда становится поближе к лесу, когда можно, чтобы там скрыться, если понадобится”. Эймунд конунг взял веревку или канат и велел им выйти на просеку возле того дерева, и сказал, чтобы кто-нибудь влез на ветки и прикрепил к ним веревку, и так было сделано. После этого они нагнули дерево так, что ветви опустились до земли, и так согнули дерево до самого корня. Тогда сказал Эймунд конунг: “Теперь, по-моему, хорошо, и нам это будет очень кстати”».

Эймунд, переодевшись нищим, пробрался в стан Бурицлава и всё разведал. Теперь можно было действовать наверняка. «Эймунд конунг разделил своих мужей; шесть человек оставил в лесу, чтобы они стерегли коней и были готовы, если скоро понадобится выступить. Пошел тогда Эймунд с товарищами, всего шесть человек, по просеке к шатрам, и казалось им, что трудностей нет. Тогда сказал Эймунд: “Рёгнвальд и Бьёрн и исландцы пусть идут к дереву, которое мы согнули”. Он дает каждому в руки боевой топор. “Вы — мужи, которые умеют наносить тяжелые удары, хорошо пользуйтесь этим теперь, когда это нужно”. Они идут туда, где ветви были согнуты вниз, и еще сказал Эймунд конунг: “Здесь пусть стоит третий, на пути к просеке, и делает только одно — держит веревку в руке и отпустит ее, когда мы потянем ее за другой конец. И когда мы устроим всё так, как хотим, пусть он ударит топорищем по веревке, как я назначил. А тот, кто держит веревку, узнает, дрогнула ли она от того, что мы ее двинули, или от удара. Мы подадим тот знак, какой надо, — от него всё зависит, если счастье нам поможет, и тогда пусть тот скажет, кто держит веревку, и рубит ветви дерева, и оно быстро и сильно выпрямится”. Сделали они так, как им было сказано. Бьёрн идет с Эймундом конунгом и Рагнаром, и подходят они к шатру, и завязывают петлю на веревке, и надевают на древко копья, и накидывают на флюгер, который был наверху на шесте в шатре конунга, и поднялась она до шара, и было всё сделано тихо. А люди крепко спали во всех шатрах, потому что они устали от похода и были сильно пьяны. И когда это было сделано, они тянут за концы и укорачивают тем самым веревку, и стали советоваться. Эймунд конунг подходит поближе к шатру конунга и не хочет быть вдали, когда шатер будет сорван. По веревке был дан удар, и замечает тот, кто ее держит, что она дрогнула. Говорит об этом тем, кто должен был рубить, и стали они рубить дерево, и оно быстро выпрямляется и срывает весь шатер конунга, и [закидывает его] далеко в лес».