Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Смотришь.
Медленно так расправляются плечи.
Плечи не понимают
Пока:
Это – сила
Иль это – бессилье,
Многоцветные окна мои?

Расправляются плечи,
Чтобы тяжесть нести,
Или с чем-то бороться,
Или окна разбить,
Или
Это обычное серое небо?!

Это все не игра.
Это жизнь.
В этой жизни мы двое.
Неделимы.

Я сегодня рисую город.
Я рисую осенний город…
А получается только контур
Контур моего человека…
Я хочу зачеркнуть рисунок —
Он все тот же:
Осенний город.
Он исчеркан
Ветвями черными.
А весною мне было легче,
А весною я рисовала
Одно плечо,
На которое я могла опереться.
Летом город полон движеньем.
Трудно нарисовать движенье.
Рисовала я отпечаток,
Рисовала я след ладони
На скамейке, где сидел заочник.
Осень.
Больше я не рисую —
Я иду сквозь осенний город,
Я иду сквозь любимый контур,
Сквозь него троллейбусами еду.
Целый день
Я все иду и еду:
Я ищу в исчерченном ветвями
Контуре
Живого человека,
Лишь одно весеннее плечо,
На которое смогу я опереться…

Научи меня, дикарка,
Научи меня, дикарка,
Самая дикая на земле!
Научи меня, дикарка,
Научи меня, дикарка, —
Я люблю.

Я надела ожерелья,
Я пятнадцать ожерелий надеваю —
Я люблю.
Я продела в уши серьги,
Я продела в уши серьги,
Сто серег в левое,
Сто серег в правое, —
Я люблю.

Сделала татуировку,
Синюю татуировку
Во весь лоб.
Я хочу быть самой яркой,
Я хочу быть самой странной —
Я люблю.

Научи меня, дикарка,
Научи меня, дикарка,
Самая дикая на земле!
Научи меня, дикарка,
Научи меня, дикарка, —
Я люблю.

Есть сказочные уголки,
В лесной одетые убор.
Там, в глубине моей Арки,
Есть озеро средь синих гор.

И так светла его вода,
Что камешки видны на дне,
А берега его всегда
В туманной легкой пелене.

И нежных водорослей сеть —
Узором в глубине волны…
Стоять бы здесь и все смотреть
На озеро со стороны.

Безмолвьем дышат берега,
Здесь нет огней и нет людей,
Сквозь заросли лишь тростника
Белеют шеи лебедей.

Свободы баловни, они
Белее, чем вершины гор;
Всегда вдвоем, всегда одни, —
Не отвести от них мне взор.

С утра до самой темноты
Здесь не смолкает птичий гам…
Они величье красоты
Дают безмолвным берегам.

И, если я в степи бывал
Без провожатых, без друзей,
Я шел всегда к безмолвью скал,
К призывным песням лебедей.

На мягком лежа берегу,
Я утопал в траве по грудь;
Здесь не бывать я не могу —
Прохлады светлой не вдохнуть,

Вдали от городов пожить
Немудрой жизнью степняка, —
Меня всегда могла манить
И зачаровывать Арка.

Раз я у озера бродил
И вслушивался в каждый звук…
И будто заново открыл
Его звучанья тайну вдруг.

Увидев в озере себя,
Ныряли птицы в глубь волны,
Рачишку в клюве теребя,
Являлись вдруг из глубины.

Вот пигалица там, вдали,
Привычно хнычет в камышах,
Касаясь крыльями земли
И кувыркаясь в облаках.

Клекочет чайка, червяка
Хватая цепко, как палач.
И слышится издалека
То хохот, то как будто плач.

Гогочет гулко гусь-урод,
В какой-то кается вине,
И юрких уток хоровод
Скользит по мраморной волне.

Но этот гомон, плач и крик
Не дорог памяти моей,
И сердце хочет хоть на миг
Услышать песни лебедей.

Я ждал. Я слушал. Я смотрел.
Но глазу жадному видны
Лишь зелень камышовых стрел
Да рябь нетронутой волны.

Но вдруг совсем вблизи возник
Несмелый лепет, песни зов.
И вот плывет один из них —
Мой белый лебедь. Он готов

Лететь и петь, любить и ждать,
Принять и счастье и позор.
Он ждет любимую опять,
Над гладью крылья распростер.

Но слышится издалека
Та песня, что всего сильней,
И лебедь, вздрогнувши слегка,
Уже летит, стремится к ней,

Я знал, что каждый этот звук,
На землю чуткую упав,
Цветком на ней родится вдруг,
Не только слышным – зримым став.

Пускай разлука коротка,
Всегда желанна радость встреч…
Крыло, как будто бы рука,
Касается любимых плеч.

Вот рядом лебеди плывут
Сквозь птичий гам, и стон, и визг
И вдруг волну крылом порвут
На сотни бирюзовых брызг.

Лишь в зеркало воды взглянут —
Вода становится светла;
Одним движением смахнут
Все брызги с белого крыла,

И тонких водорослей сеть
Они своим движеньем рвут,
Не уставая плыть и петь;
Они вдвоем поют, плывут,

Вдыхают нежный аромат,
Порвав невиданный узор,
Вдоль мягких берегов скользят
В прозрачный утренний простор.

Камыш касается лица,
Но я не двигаюсь, стою.
Они ведь ищут без конца,
Как выразить любовь свою.

…Но почему же, почему
В тиши такой, в любви такой
Она глядит в глаза ему
С необъяснимою тоской?

Что так негаданно могло
Ее глаза подернуть мглой,
Что звонкий звук заволокло
Глухого горя пеленой?

Вот лебедь крылья распростер
И, набирая высоту,
Покинул нежных волн простор,
Летит и плачет на лету.

Печальны взмахи крыльев-рук,
А крик подруги – словно стон…
Еще один прощальный круг —
И вот вдали растаял он.

Всегда разлука тяжела
И долгой кажется всегда;
Хозяйкой в сердце к ним вошла
Неотвратимая беда.

Вдруг вспыхнул шорох и погас,
Прошелестел и замер он,
И берег для ушей и глаз
Безмолвьем вновь заворожен.

Но лебедю неведом страх,
Он головы не повернул
На этот шорох в камышах,
Который мелких птиц вспугнул.

Но миг – и в камышах сверкнул
Ружья жестокий холодок,
Огонь цветы перечеркнул,
Расцвел в сиреневый дымок.

И выстрел, словно гром в грозу,
Над водной гладью прозвучал
И первобытную красу
Развеял, подавил и смял.

И, дрогнув, ахнула волна,
И ахнул, пораженный в грудь,
Несчастный лебедь. Тишина.
Не в силах он крылом взмахнуть.

Был браконьер невозмутим,
Укрытый в камышовой мгле,
И лебедь всем теплом своим
В последний раз прильнул к земле.