Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем

Если вернуться чуть назад в описываемых событиях, то вспоминается, что одна из затянувшихся пауз в ходе ознакомления с материалами уголовного дела была связана с созданием нового следственного органа – Следственного комитета. Это произошло в результате принятия в июне 2007 года изменений в закон о прокуратуре и Уголовно-процессуальный кодекс. Кроме того что формируемая структура должна была забрать к себе уголовные дела, которые ранее возбуждало и вело Главное следственное управление Генпрокуратуры РФ, так еще и решался вопрос, кто из старых следователей будет принят на работу в новое следственное ведомство.

Признаться, проводимая реформа прокуратуры давала некоторую надежду на более объективный подход к уголовному преследованию Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Вплоть до отказа от абсурдных обвинений.

Во-первых, реально предпринимался очередной шаг в направлении давно вынашиваемой идеи создания единого следственного аппарата, выведенного из-под ведомственного влияния и, подразумевалось, более самостоятельного в своих решениях. Во-вторых, поменялось всё руководство следствия, и тех, кто стоял у истоков «дела ЮКОСа», сменили новые люди, начавшие с заявлений в прессе о непременном и безукоризненном соблюдении законности в своей работе.

Внушал некоторый оптимизм и тот факт, что ни первый руководитель следственной бригады по делу Ходорковского и Лебедева – Каримов, ни его последователь, второй глава следственной группы Хатыпов, не были взяты в штат Следственного комитета.

Тем не менее надежды на лучшее себя не оправдали. Формально новую бригаду возглавил следователь Алышев, с первых дней занимавшийся «делом ЮКОСа». Подписанная им фабула обвинения нашим подзащитным не сильно отличалась от аналогичного произведения годичной давности его предшественника следователя Каримова. В самой бригаде основной костяк составили те же «зачинатели 2003 года», принятые в штат Следственного комитета. А руководство образованного федерального органа заняло отстраненную позицию, считая, что уголовное дело Ходорковского и Лебедева – произведение не их рук, ответственности за него оно в полном объеме не несет, а потому главная чисто техническая задача – сплавить его в суд, при этом, правда, внимательно прислушиваясь к рекомендациям вышестоящих товарищей…

По мере затянувшегося и явно не вызывавшегося объективной необходимостью пребывания в Чите, как и по поведению следователей, становилось ясно, что их начальники в Москве, а скорее даже те, кто был повыше, постоянно колебались и меняли свои решения о завершении изучения дела, его дополнении разными документами, окончательной фабуле обвинения.

К слову сказать, постановление о привлечении в качестве обвиняемых в окончательной редакции было составлено лишь 30 июня 2008 года – через полтора года с начала «читинского сидения», когда давно уже было объявлено о завершении предварительного следствия и собранности всех нужных для составления обвинительного заключения доказательств. Еще одним подтверждением разновекторных амплитуд ведения следствия было проведенное через суд ограничение Ходорковского, Лебедева и их защитников в сроках ознакомления с материалами дела. По инициативе руководителя бригады Алышева Ингодинский суд Читы 16 ноября 2007 года установил предельную дату – 22 декабря того же года. Несмотря на это, сами следователи с согласия своего руководства продолжили процессуальные действия, периодически вбрасывая в дело новые материалы, что привело к завершению чтения еще только через год – в январе 2009-го.

Естественно, что одним из мучительно решавшихся в столице важных вопросов было определение того, где пройдет второй процесс. Здесь следует отметить, что к вопросу о месте проведения судебного разбирательства уголовно-процессуальный закон подходит довольно строго, не предусматривая никаких вольностей. Общее правило об определении территориальной подсудности, напомним, гласит, что дело должно рассматриваться по месту совершения преступления.

Однако в воздухе витали и даже иногда озвучивались на эту тему самые разнообразные предположения, например о готовящемся проведении в Чите выездной сессии того московского суда, который наиболее удачно удастся привязать по территориальности к фабуле предъявленного Ходорковскому и Лебедеву обвинения.

Довольно оригинальное предложение в феврале 2009 года поступило от руководителя Забайкальского краевого управления ФСИН генерала Юнуса Амаева. Он заявил в прессе, что участие находящихся в Чите наших подзащитных в судебном процессе в Москве возможно с использованием конференц-связи. То есть разбирательство можно было бы, по его разумению, проводить в столице, а Ходорковский и Лебедев наблюдали бы за ним с помощью технических средств связи, время от времени отвечая на вопросы, возникающие у участников судопроизводства. Эта своеобразная идея была предложена человеком, явно слабо представлявшим себе тонкости судебных процедур, а также забывшим о шестичасовой разнице во времени. Рабочий день начинался в Чите, когда в Москве еще 3 часа ночи. Соответственно, гипотетически возможно было прибытие в суд по ночной Москве судьи, прокурора и адвокатов. Но вряд ли на такое насилие над здоровьем согласились бы секретари, приставы, сотрудники канцелярии. В ином случае сотрудникам читинского СИЗО пришлось лишать Ходорковского и Лебедева сна, заставляя сидеть их у камер конференц-связи. Наконец, генералу, видимо, было неизвестно, что закон требует непосредственного исследования доказательств в суде. Как в таком случае прокурор и судья будут изучать ходатайства подсудимых с прилагаемыми к ним документами – доказательствами? И наоборот, как подсудимые ознакомятся с новыми доказательствами, которые сочтет нужным представить в суд сторона обвинения? Отвергая возможность реализации такого своеобразного предложения, автор этих строк в комментарии написал: «Что же касается г-на Амаева, то я бы пожелал ему использовать конференц-связь исключительно для получения по ней своего вещевого довольствия и заработной платы».

Что было ясно из мучительных следственно-прокурорских метаний, так это то, что региональная привязка к одному из мест функционирования ЮКОСа или его дочерних нефтедобывающих предприятий в итоговом решении о выборе территориальной подсудности присутствовать будет. И действительно, исходя из того, что ключевым обвинением было хищение нефти у «дочек», расположенных в трех разных областях России (Самарская, Томская и Ханты-Мансийский автономный округ), все они примерялись на предмет проведения суда в их областных центрах.