Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

Вечером у нас с Накаем перевода не было: его пригласили на обычное праздничное собрание редакции «Сейкёо—Симпо», которое в этот день всегда празднует свою годовщину. Пользуясь сим, я перевел на русский язык «сюкёо хооан», чтобы уразуметь и усвоить его.

4/16 декабря 1899. Суббота.

Буддийские секты продолжают совещаться против Правительственного вероисповедного билля. Одни требуют полного отменения его, другие исправления его в смысле введения в него следующих трех тезисов: 1) секте должно быть предоставлено значение законного лица (сю ха коо хоо–дзин [?] тарубеси); 2) секте должно быть предоставлено [?] (сю ха дзидзи [?] дантай тарубеси); 3) против новых вер (то есть христианства) должны быть приняты строгие меры (син [?] сюкёо ни тайсите генкокуно тори адзукай во насубеси). Но один из очень видных бонз в Нисихонгвандзи, Акамацу Рендзё, произнес речь с полным одобрением билля в том виде, в каком он представлен, и в эту же сессию Парламента, не откладывая до будущей, чего иные желают.

От о. Феодора Быстрова письмо: «История об Иосифе непрекрасном». Итак, этот Иосиф — тот жид, который мутил в Американской Миссии! И его порекомендовал о. Сергий Страгородский! Не знаю, злонамеренно или нет — вероятнее последнее. Во всяком случае, Промышление Божие, что назначение его не состоялось. Оказывается, что первая телеграмма, данная мне от имени о. Феодора, — подложная. Хорош бы был миссионер!..

5/17 декабря 1899. Воскресенье.

Вечером, во время занятия переводом с Накаем, в семь часов, получена телеграмма из Благовещенска: «Указ получен. Ранее 7 января выехать не могу. Вениамин». Слава Богу, хоть один миссионер будет!

Был у обедни и после зашел ко мне полковник Ванновский; завтракали вместе, и проговорил он почти до четырех часов. Вот мастер–то говорить! Содержание речи — критика японцев, особенно японского войска. Из тринадцати японских дивизий ныне существующего войска он осмотрел десять; казармы везде находил устроенными так хорошо, как нигде в Европе, состояние войска — плохим. 31 декабря он уезжает в Россию.

6/18 декабря 1899 года. Понедельник.

День именин нашего Государя.

В Посольстве за Литургией и на служении молебна, потом у посланника на завтраке, где были все русские.

В первый раз сегодня надел клобук с алмазным крестом.

В Посольстве от Кира Алексеевича Алексеева получил двадцать пять ен, посланные чрез него Анной Эрастовной Шпейер на зимнее платье крестнице ее Кате Накаи, которые и передал, по возвращении домой, ей и Евфимии, ее попечительнице.

Погода, хуже какой редко: целый день дождь и мокрый снег вперемежку.

Утром Накаи без меня занимался исследованием грамматик, вечером переводили.

7/ 19 декабря 1899. Вторник.

Был на экзамене в Катихизаторской школе и в третьем классе Семинарии. В первой всего одиннадцать учеников на первом и втором курсе; отвечали по Догматике порядочно. В третьем классе Семинарии двенадцать учеников; отвечали по Всеобщей Гражданской истории тоже недурно.

Получен указ от Святейшего Синода о назначении сюда миссионером о. Вениамина.

Бонзы продолжают шуметь против вероисповедного билля (сюкёо хооан), но значительно спустили тон. Хигасихонгвандзи и Нициренсиу враждебнее всех к христианству. Зато Нисихонгвандзи вполне за билль; об этом издало манифест ко всем своим прихожанам.

О. Феодор Мидзуно вернулся с обзора своих Церквей в Симооса и Казуса. Между крещеными им есть один бонза, лет тридцати, очень воюющий ныне в своей местности за христианство, и потому очень ненавидимый бывшими своими товарищами; просит наперед убежища в Катихизаторской школе, если уж очень станут преследовать его. Ладно!

Савва Хорие приходил сказать, что получил письмо от Феодора Янсена из Петербургской Семинарии; пишет, что «мало ему двух рублей на мелочные расходы в месяц» (которые дает ему о. Феодор Быстров, по моему письму, как то же самое делал, бывало, относительно всех, учившихся в Академии отсюда), «нужно, по крайней мере, шесть рублей». Дурной признак для юноши! Едва ли не разовьется у него дрянной характер; наклонность к пьянству он уже показал здесь; своеволие тоже являлось, и вот является. Ни мысли о том, что ему благотворят, причем нахальство с его стороны совсем не у места. Посдержаться пока строить воздушные замки насчет его в будущем!

8/20 декабря 1899. Среда.

О. Петр Сибаяма просит Симона Тоокайрина к себе, но пишет, что «едва ли Симон может сделать по проповеди до Собора что–либо такое, чтобы на основании сего можно было ходатайствовать пред Собором о возвращении ему звания катихизатора, ибо нужно сначала привыкнуть к языку и обычаям народа в Нагоя». Но Симон Тоокайрин — человек образованный, ему же товарищем был по Катихизаторской школе, и язык знает обще–японский, а не одно северное наречие. Письмо о. Сибаяма послано к о. Катакура; пусть сей последний даст свое мнение, а также узнает от Симона, хочет ли он в Нагоя, или же предпочтет попроситься к о. Борису, у которого Куроиси остается без проповедника.

О. Игнатий Като пишет, что очень холодно там (в Немуро, Кусиро и прочих), а теплого платья недостает; просит дать, не в зачет, по половине месячного жалованья на платье катихизаторам его и, конечно, так же ему; а Моисею Минато на Сикотане просит дать полное месячное жалованье. — Дано: всего тридцать шесть ен; но написано, что это совершено частно, чтобы не обратилось в пример для других, на что у Миссии не хватит средств.

Протестантские «бокуси» делают сходки и выражают недовольство вероисповедным биллем; восстают особенно против правила, которым запрещается учителям религии держать политические речи.

9/21 декабря 1899. Четверг.

Вчера до полудня был на экзамене в седьмом классе Семинарии, где семь учеников, и в первом, где семнадцать; сегодня в четвертом классе с тринадцатью учениками и во втором с девятнадцатью. Отвечали все хорошо, за исключением второго класса — по русскому языку, потому что учитель Емилиан Хигуци плохо учил. Всего учеников в Семинарии ныне шестьдесят восемь.

Кончили сегодня мы с Павлом Накаем исправление в третий раз Евангелия от Матфея.

Из редакции газеты «Майници» приходил репортер [?] Нисикава спрашивать мнение православных о религиозном билле. Я сказал, что мы одобряем его.

— А как Вы думаете, — спрашивает, — насчет запрещения религиозным учителям вмешиваться в политику?

— Я думаю, что Правительство совершенно право, поставив это запрещение законом.

— Но протестантские «кёоси» думают совсем иначе.

— Это их дело.

— Но чье мнение лучше?

— Наше мнение согласно с учением Иисуса Христа, — и показал, и объяснил ему Лк. 12, 14. — Дело религиозного учителя учить религиозной истине всех, начиная с царя до последнего из его подданных; и чем больше будут слушаться «кёоси», тем лучше будет для государства и в политических делах. Прямо же политикой заниматься для «кёоси», кроме того, что запрещено ему это, — ниже его звания и обязанностей; его назначение воспитывать людей для Неба — и так далее, длинная речь в этом направлении.