Ю. Барабанщиков - Воспоминания о академике Е. К. Федорове. «Этапы большого пути»

За комплекс работ по ликвидации последствий радиационной аварии на Южном Урале и участие в подготовке первых «Рекомендаций по ведению сельского и лесного хозяйств в условиях радиационного загрязнения окружающей среды», зав. отделом ИПГ Е.Н. Теверовскому и старшему научному сотруднику биогеофизической лаборатории ИПГ Ф.А. Тихомирову (в составе коллектива) присуждена Государственная премия СССР.

Е.К. Федоров, как выдающийся учёный и организатор науки, всегда мог оценить масштабы вмешательства человека в окружающую среду и его последствия, часто негативные, и принять правильные своевременные меры по ликвидации или уменьшению их последствий. Примером тому рассмотренные выше две важных проблемы ХХ века: изучение поведения глобальных выпадений искусственных радионуклидов в результате испытаний ядерного оружия и радиационная авария на Южном Урале.

В апреле 1977 года я познакомился с Федоровым Евгением Константиновичем – прославленным папанинцем и руководителем, в то время, Гидрометеорологической службы страны. В этот год исполнялось 40 лет начала дрейфа легендарной четверки папанинцев на льдине по просторам Центрального полярного бассейна. Евгений Константинович решил воспользоваться случаем побывать в тех краях, где формировалась его профессиональная карьера. С этой целью он прилетел на дрейфующую станцию «Северный полюс-22». В поездке его сопровождали заместитель директора ААНИИ Николай Александрович Корнилов и несколько журналистов, среди которых был корреспондент ленинградской молодежной газеты «Смена» Владимир Стругацкий. Вылетев из арктического поселка Черский, Евгений Константинович прилетел на льдину станции СП-23, где в то время работала группа аквалангистов-ледоисследователей из ААНИИ. Они продолжали цикл исследований, который был начат их руководителем Владимиром Грищенко еще на станции СП-18. Владимир Стругацкий был очень дружен с этой группой. Встретившись с ними, он придумал идею осуществить погружение аквалангистов непосредственно в географической точке Северного полюса. Эту идею он предложил Евгению Константиновичу, подводя под нее празднование 40-летия дрейфа папанинцев.

Единственным транспортом, на котором можно было достигнуть точки Северного полюса со станции СП-22, был самолет Ли-2 на лыжных шасси. В те апрельские дни мы как раз завершали свою работу по программе океанографической съемки арктического бассейна, выполняя на этом самолете самые дальние маршруты с посадками на дрейфующий лед. Ситуация осложнялась тем, что это был последний Ли-2 в Советском Союзе. 28 апреля 1977 года заканчивался календарный срок его эксплуатации, и машина должна была обязательно прилететь в этот день на свою базу – аэропорт в поселке Черский. Работу непосредственно в точке Северного полюса, мы уже сделали примерно месяц назад. Лететь туда снова, попросту говоря, было тратой времени. Однако Стругацкий ссылался на указание Евгения Константиновича и всячески подчеркивал политическое значение спуска аквалангистов в точке, где сходятся северные меридианы. Я подошел к Евгению Константиновичу и объяснил ситуацию. «Я Вас понимаю, – ответил Евгений Константинович, – я о Вас много слышал. Вы опытный человек, поэтому поступайте так, как считаете нужным, только сделайте все чисто, чтобы никто ни о чем не догадался. Постарайтесь, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Но, наука, конечно, не должна страдать», – продолжал он. Я пересказал этот свой разговор с Е.К. Федоровым экипажу самолета, и на следующий день, взяв двух аквалангистов и Стругацкого, мы вылетели на задание. Конечно же, ни о каком полете на Северный полюс не могло быть и речи. Однако штурман проложил на карте этот «исторический маршрут». Бортрадист каждые полчаса передавал в эфир не существующие координаты местоположения нашего самолета. А на самом деле мы летели в свою точку, которая находилась примерно в 300 километрах от точки полюса. Совершив посадку и выполнив свои океанологические наблюдения, мы помогли аквалангистам подготовить лунку для погружения и запечатлели на фотопленку эти уникальные кадры спуска и выхода из-подо льда одного из главных участников данного торжества. Володя Стругацкий, да и остальные свидетели и участники этого события, кто не был посвящен в настоящий курс дела, с восхищением делились своими впечатлениями. Мы демонстративно поддерживали их, ликуя в душе, что не затратили зря время. После этой точки мы выполнили еще две посадки с комплексом наблюдений и вернулись на СП-22. вместе со Стругацким мы пришли в домик, где расположился Евгений Константинович. Володя поблагодарил его за поддержку и за понимание. Евгений Константинович сказал, что всегда готов помочь журналистам. Потом посмотрел на меня и спросил с едва заметной улыбкой: «Надеюсь, полет прошел по плану, который мы с вами обсудили?» Я ответил: «Конечно». Евгений Константинович заметил: «Всегда приятно иметь дело с настоящими профессионалами пера и науки».

Эта мимолетная встреча на всю жизнь осталась в моей памяти. Потом я несколько раз встречался с Евгением Константиновичем в Госкомгидромете в Москве и однажды он спросил у меня: «Никаких новых предложений о Северном полюсе не поступало? Вы хорошо знаете, что нужно делать».

В 1932 году я окончил университет и сейчас же поехал в Арктику. Зимовка на Земле Франца-Иосифа, куда я попал, оказалась очень удачной по подбору людей. Нам удалось провести успешную работу, организовать экспедиции. Масштаб наших экспедиций был невелик: 300–400 километров, не больше. У нас не было опыта дальних экспедиций, не было собак и многого другого, что необходимо для длительных поездок.

В 1933 году вернулись с Земли Франца – Иосифа. Зиму прожил на Большой земле, а летом опять захотелось в Арктику – Север очень тянет.

Мне и моей жене предложили поехать на мыс Челюскин. Там намечалось большое строительство – хозяйственное и научное. Поле для работы открывалось обширное. Мне предстояло организовать и поставить на Челюскине магнитный павильон, установить все приборы, наладить запись. Жена, ехавшая моим помощником, должна была вести работу по определению радиоактивности. Мы с удовольствием согласились поехать на новую зимовку.

Аппетиты у нас разыгрались большие. Чтобы получить побольше приборов, мы закатили такой план, с которым потом едва справились. Надо сказать, что почти все научные работники на Челюскине увлекались широкими планами.

Нам говорили: «Нужны приборы – составьте план». А раз записали в план – извольте выполнять его!