Сергей Волков - Зарождение добровольческой армии

Жена полковника Матвеева рассказала, как ночью ее с детьми выбросили из корпусной квартиры. Отправилась она к Н. И. Гучкову с просьбой устроить ее на время, хотя бы в сарае.

— Ну и что же Гучков? — полюбопытствовала я.

— Извинился, что места нет. А я, просидев до утра на улице, детей отвезла к одним знакомым на дачу в Ново–Георгиевск, сама же легла в больницу после неудачных родов.

Отъезд наш был назначен на 2 декабря. Андриенко сказал мне, что в одиночку поедет на Дон человек 40, а с нами оказалась команда до 60 человек. Мы прекрасно понимали, что ни муки не получим, ни мануфактуры не вывезем, — лишь бы людей вывезти! Пришел ко мне какой‑то полковник, начальник штаба Корнилова во время войны, принес важные бумаги для передачи Корнилову.

Утром 2 декабря я отправилась к Когану. Он, видимо, всей душой хотел помочь моей работе, но многого уже не мог сделать. От него я получила еще 7000 рублей.

Затем я поехала к Родченко, давшей мне тысячу рублей, от Родченко — к Гучкову, не давшему ни копейки, но зато попросившему меня препроводить его брату, в Кисловодск, и другим деятелям множество «важных» пакетов, запечатанных множеством печатей. Гучков говорил, что доставка этих пакетов важнее доставки офицеров… Он добавил, что Россия не забудет моей работы, хотя я и полька и т. д.

* * *

2 декабря, в 9 часов вечера, вооруженные новыми сопроводительными бумагами, мы уехали на Дон, забрав команду в 70 человек. Дорога на этот раз была невыносимо тяжела. Нам дали всего один товарный вагон, так что некоторым из нас пришлось разместиться в других вагонах. По всему пути валялись трупы офицеров, а в Воронеже были даже трупы расстрелянных рабочих, сваленные около станции. В Воронеже и Лисках встретились нам наши солдаты, оставили им по 500 рублей на человека и комитетские бланки.

— Многих из офицеров мы выручили, — рассказывали они.

Я знала, что это правда. Немало встретила я офицеров, пробравшихся в Новочеркасск только благодаря помощи этих солдат. Да и генерал Эрдели говорил мне, что офицеры рассказывали о каких‑то таинственных солдатах, помогавших офицерам на станциях.

В Новочеркасск мы прибыли только 6 декабря. Наша команда ушла частью в казармы Корниловского полка, частью — в Георгиевский полк, к Святополк–Мирскому, которого очень любили офицеры. Генерал Эрдели встретил меня, как всегда, радушно и сообщил, что несколько раз звонил М. П. Богаевский, спрашивал, когда я приеду, и просил сейчас же по приезде к нему.

— А как у вас дела?

— Плохо. Вот видите этот столб, — показал генерал в окно на телеграфный столб перед домом. — Боюсь, как бы на этом столбе не висеть вашему покорному слуге…

Я поняла, что на Дону творится неладное.

— Должен огорчить вас, Марья Антоновна, — закончил Эрдели, — многие из ваших офицеров убиты под Ростовом. Молодцы, дрались как герои.

Нервы не выдержали, я разрыдалась. Успокоившись немного, я спросила по телефону — у себя ли М. П. Богаевский, и пошла во дворец.

— Плохи дела, — печально сказал Богаевский. — Большевизм все усиливается, и не только на казачьих низах — неблагополучно уже и наверху… Сейчас будет Каледин. Вам, вероятно, придется съездить к Дутову — передать очень важные документы.

— Не знаю, смогу ли по нынешним временам пробраться к Дутову. Если и доеду, как вернуться?..

Ждать пришлось около часу. Каледин ласково обратился ко мне:

— Что же долго не было вас видно?

— Я несколько раз приезжала в Новочеркасск, но не решалась вас тревожить.

— Напрасно, всегда рад… — И тут же сказал о своем намерении послать меня к Дутову с важными сведениями: — Вы передадите ему на словах, что радиотелеграфный аппарат послан ему вчера, и такой силы, чтобы установить связь Оренбурга с Доном. Вы скажете также, что я возлагаю большие надежды на союз Украины с Доном, они должны объединиться и общими силами ударить на большевиков…

Но мне совсем не хотелось ехать.

— Вряд ли смогу я оправдать ваше доверие… Поездка потребовала бы двух недель и оторвала бы меня от моей прямой работы…

Тогда Богаевский предложил заменить меня кем‑то другим, воспользовавшись, однако, комитетскими документами.

— Долго ли еще предполагаете ездить в Москву и обратно? — спросил Каледин.

— Пока не поймают, — ответила я. Каледин рассмеялся:

— Боюсь, что ждать придется недолго…

Генерал Эрдели отнесся с большим интересом к моему посещению атамана. Я все рассказала.

— Хорошо сделали, что не согласились. Пора и вам отдохнуть, довольно мотались, пусть и другие поработают…

В этот день я успела еще побывать на кладбище и отслужить панихиду на могилах добровольцев. А на следующий день — обратно в Москву. Приехала 11 декабря утром.

С вокзала отправилась домой, а Андриенко — в комитет, где он еще находился на довольствии. Крылов знал о наших поездках; мы и не скрывали, по каким бумагам продолжаем ездить.

Положение в Москве ухудшалось с каждым часом. Умножались расстрелы офицеров. Все больше было желающих бежать из Москвы. Оставленные мною документы разошлись в несколько дней…

Опять наведалась к Гучкову… и опять клялся Гучков, что надеется на Сибирь, которая ему миллионы стоит. Но денег у Гучкова я уж больше не просила… От него я поехала в общество старообрядцев. Узнала, что старообрядцы послали на Дон около 5 000 000 рублей. Меня это изумило, Каледин говорил мне лично, что денег в казне донских войск нет, и разрешена даже — чтобы их добыть — продажа водки (очереди за нею стояли целыми днями, за бутылку платили, кажется, по пяти рублей). На мой вопрос, кому посланы деньги — Каледину или Алексееву? — старообрядцы ответили: Каледину. Я объяснила, что была допущена крупная ошибка, — Алексеев и так во всем зависел от войскового правительства. Но исправить ошибку было поздно. Впоследствии Богаевский говорил мне, что деньги пришли и часть отдана Алексееву.

От староверов я поехала к Когану, который выдал мне 6000 рублей, от Когана — к М. К. Морозовой, лежавшей в госпитале Руднева. Морозова сообщила, что она с несколькими дамами организовала комитет помощи офицерам и деньги есть.

— Вот и отлично, — сказала я, — я пришлю к вам сегодня же голодающую офицерскую семью, необходимо помочь.

— Видите ли, — возразила Морозова, — нужно еще собрать комитет наших дам и выяснить, кому помогать…

Этот ответ меня взорвал.

— Помогать семьям нужно немедленно — всем, кто за этой помощью обращается. Пока вы соберете ваших дам и устроите заседание, офицерские семьи с голоду умрут. Пора забыть о традициях дамских комитетов, а начать работать так, как этого требует жизнь!

Во время нашего разговора вошла госпожа Брусилова — невестка генерала Брусилова. Мы познакомились.