Евгений Балабин - Далекое и близкое, старое и новое

Каждая сотня имела свою походную кухню, и казаки были всегда сыты. Офицеры же в течение дня поддерживали себя главным образом шоколадом. Он утоляет и голод, и жажду. А придя на ночлег, готовили себе суп из кур, гусей, индеек. Утром, перед выступлением, разогревали оставшееся от вечера, пили чай, и так до вечера.

Как-то нам дали дневку, и мы узнали, что в 12 верстах от нас стоит в резерве пехотный полк, в котором один солдат – ясновидящий и хорошо предсказывает будущее. Два молодых офицера отправились туда поговорить с этим ясновидящим. Явились там к офицерам этого полка испросить разрешение на разговор с солдатом. Конечно, им разрешили, но предупредили, что этот солдат часто ошибается. Пошли к солдату. Солдат сказал: «С удовольствием, но мне надо уединиться в темную комнату минут на двадцать, и чтобы мне никто не мешал, а то часто ребята пугают меня, и я заболеваю...»

Что он предсказывал нашим офицерам, не помню. Но в этот же день к этому солдату приехал молоденький офицер-артиллерист и просил ясновидящего сказать, жива ли и где находится его молодая жена? Писала ему каждый день, и он ей также, но вот уже три месяца ни одного письма. Уединился солдат и, выйдя из темной комнаты, сказал: «Завтра увидите свою жену». Офицер этот был совсем огорчен таким предсказанием, понимая невозможность приехать даме в боевую обстановку. Но утром будит его денщик со словами: «Вставайте, Ваше благородие, наша барыня приехали».

Когда этот полк сидел в окопах под сильным артиллерийским и пулеметным огнем, пришло из штаба дивизии приказание выслать разведчиков к неприятельским окопам, чтобы определить, какие части противника перед их полком. Командир полка ясно понимал, что всякий вылезший из окопов будет немедленно убит, но приказ есть приказ. Вспомнили об этом ясновидящем, который всегда хвастался, что он все видит, все знает, и пуля в него не попадет, и он ничего не боится. Дали ему это приказание и сказали: «Если найдешь охотников, возьми с собой – все получите Георгиевские кресты». Охотники нашлись, так как были солдаты, которые беспредельно верили этому ясновидящему. Пошли. Все высмотрели и благополучно возвращались, под страшным огнем противника, но, когда до своих окопов осталось несколько шагов, один из его компаньонов не выдержал и побежал, чтобы скорее вскочить в окоп, и сейчас же был ранен. Ясновидящий с другим компаньоном благополучно вошли в окоп, и сейчас же этот ясновидящий стал ругать раненого: «Зачем же ты побежал?! Я же сказал: иди от меня на расстоянии вытянутой руки, и пуля в тебя не попадет».

В нашем полку был такой случай: приказ из штаба дивизии: «Срочно выслать две сотни и заполнить прорыв между пехотными частями до нашего подхода». Под командой полковника Александра Митрофановича Грекова 99прискакали в назначенное место. Вместо окопа узкая канавка в пол-аршина глубиной – можно только ноги в нее опустить. Перед канавкой, вдоль всей ее длины, сложены штабели шпал. Казаки разместились по канавке, а мы, офицеры, вышли вперед и сели на шпалы. Начался обстрел позиции тяжелыми снарядами. Интересно было смотреть, когда тяжелый снаряд попадал в шпалы: силой взрыва эти огромные шпалы, как щепочки, взлетали на высоту трехэтажного дома и с громом падали назад. Сотник Ш. сказал: «Ну что, если такой снаряд да попадет в глаз?» Посмеялись, но спрятаться некуда, и мы спокойно ждали своей участи. Слава богу, ни одному из нас снаряд в глаз не попал. Через полчаса обстрел прекратился. Наступила ночь. Выставили сторожевое охранение и впереди его спрятали секрет. Мы, офицеры, перешли в хату здесь же, у канавки, поужинали и сидим разговариваем. Казак докладывает: «Пехотный солдат пленного немца привел». – «Зови сюда и солдата, и немца». Солдат рассказывает: «Я обозный 3-го разряда такого-то полка. Меня послали с пакетом в обоз 2-го разряда. Я заблудился и не знал, куда я заехал. Ночь, тьма. Слышу, по дороге идут люди. Спрятался за сарай и слушаю, наши или нет? Слышу, говорят не по-нашему. А один из них, задний, забежал за сарай и наткнулся прямо на меня. И не знаю – я его взял в плен или он меня. Что-то говорит – не понимаю. И мы пошли, держась друг за друга, и не знаем, куда идем, и нашли прямо на ваш секрет, казаки нас и схватили. Возьмите, пожалуйста, этого немца, я не знаю, что с ним делать».

Обозному солдату дали бумагу о том, что он храбро взял немца в плен, и он, без сомнения, получил Георгиевский крест. Накормили его и показали дорогу к своей части. А с немцем долго разговаривали. Поужинал он и сидел с нами, курил. Оказалось, что он ранен был под Верденом, лежал в госпитале и по выходе из него попал на Восточный фронт, когда наши армия, не имея снарядов, отступала под натиском врага. Его спросили, знает ли он, какой мы части. «Гусары?» – «Нет». – «Уланы?» – «Нет». – «Драгуны?» – «Нет». – «Тогда я уже не знаю, кто же вы?» – «Мы казаки». Немец вскочил, прижался к стене, расставив руки, побледнел, дрожит. «Чего же ты испугался? Ведь ты целый час сидишь с нами, накормили тебя, куришь». Он сказал, что вся немецкая армия знает, что к казакам нельзя попадаться – выкалывают глаза, сдирают кожу и прочее. «Всем нам так объясняли».

Трепали наш полк, не стесняясь, и перебрасывали из одной армии в другую. Где более серьезное положение, где тяжело – посылали наш полк.

По какому-то случаю Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич послал нашему полку телеграмму, и эта телеграмма через две недели вернулась обратно к нему «за ненахождением адресата». Конечно, Великий князь страшно рассердился и приказал разыскать наш полк и отправить в Ставку.

За эти несколько месяцев я получил Анну 2-й степени с мечами и Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Владимира 4-й степени Великий князь лично повесил мне на грудь.

22 марта 1915 года, в день Святой Пасхи, я был произведен в полковники, сдал сотню Его Величества и назначен был помощником командира полка по строевой части.

На Пасху Великий князь Николай Николаевич, христосуясь с нами, каждому подарил серебряный жетон в виде яичка с короной и буквами «Х.В.» и надписью: «Ставка Верховного главнокомандующего», а на левой стороне жетона – «22 марта 1915 года».

Вскоре после этого в Ставку приехал Государь Император. На обед были приглашены командир полка и три полковника: помощники командира полка, адъютант и командир сотни Его Величества.

Обыкновенно во время обеда без разрешения старшего встать нельзя, но во время войны каждый мог встать без разрешения и идти к своему делу. Дежурный флигель-адъютант обошел за столом всех нас, лейб-казаков, и сказал, чтобы мы не уходили, что Его Величество хочет с нами говорить.

Когда обед окончился, Государь разговаривал с нами в саду недалеко от палатки. Расспрашивал о наших боевых действиях, об убитых и раненых. Потом обращается ко мне и говорит: «А вы должны быть довольны – рано попали в полковники». – «Я, Ваше Величество, всем доволен». – «Ведь вы моей сотней командовали два года?» – «Так точно, два года без одной недели». – «Да, я помню». Какая изумительная память [43].