Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Были, разумеется, и неудачи: Шпееру, как и Герингу, не удалось взять в свои руки распределение рабочей силы [442], использование дорогостоящих сырьевых ресурсов для строительства шикарных особняков гаулейтеров продолжилось вплоть до окончания войны. Он ничего не смог поделать со стойкими предрассудками фюрера в вопросах промышленного производства, экономики, политики и ведения войны. Но факт остается фактом: производство вооружений взяли под контроль ответственные и знающие профессионалы, что пошло на пользу вермахту вообще и люфтваффе в частности…

Тем временем Герингу по-прежнему удавалось создавать видимость активности, однако фюрер был хорошо обо всем осведомлен и знал, что его рейхсмаршал лишь эпизодически интересуется ходом войны. «Геринг, – отмечал генерал Шелленберг, – казалось, практически полностью потерял интерес к крупным военным событиям. Многие списывали это на усилившуюся наркотическую зависимость, а другие видели в этом результат крепнувшего и становившегося все более извращенным желания наслаждаться жизнью в абсолютной роскоши». Действительно, Геринг редко наведывался в «Волчье логово» под Растенбургом: ему претили сырой воздух, угнетающая обстановка и весьма посредственное питание. Верный Боденшац замещал его в ставке Гитлера весной 1942 года, поскольку Геринг предпочитал перемещаться между Каринхаллом, Роминтеном, Оберзальцбергом, Фельденштейном, Маутерндорфом и, естественно, Парижем, куда его неудержимо влекли изысканная кухня и возможность купить произведения искусства по низким ценам. Но как ни стремился Герман Геринг удалиться от фронта, тем не менее фронт приближался к Герману Герингу. Дело в том, что Королевские ВВС постоянно наращивали мощь бомбовых ударов, осуществляя налеты на Франкфурт, Эссен, Нюрнберг, Любек и Росток. Однако то, что случилось в ночь с 30 на 31 мая 1942 года, оказалось из ряда вон выходящим событием: 1046 британских бомбардировщиков сбросили 1455 тонн [443]бомб на Кёльн, нанеся городу серьезные разрушения…

«Случилось так, – вспоминал рейхсминистр Шпеер, – что на следующее утро [после налета] нас с Мильхом вызвали к Герингу, который в тот момент пребывал не в Каринхалле, а в замке Фельденштейн во Франконской Швейцарии. Мы застали рейхсмаршала в дурном настроении: он не хотел признать достоверность докладов о бомбардировке. “Столько бомб просто невозможно сбросить за одну ночь, – с раздражением говорил он своему адъютанту. – Свяжите меня с гауляйтером Кёльна!” Мы стали свидетелями глупейшего телефонного разговора. “Доклад вашего полицай-президента – гнусная ложь!” Гауляйтер, по-видимому, возразил ему. “А я говорю вам как рейхсмаршал, что сообщенные цифры немыслимо высоки. Как мы можем докладывать такие глупости нашему фюреру?” На другом конце провода гауляйтер, видимо, стоял на своем. “Каким образом вы подсчитали "зажигалки"? Все ваши цифры – это только оценка. Повторяю вам еще раз, что они завышены во много раз. Это полная чушь! Немедленно скорректируйте ваши цифры в донесении фюреру. Или вы осмеливаетесь утверждать, что я вру?! Я уже отправил фюреру свое донесение, и там указаны настоящие цифры. И они окончательные!”»

Но это было невозможно сделать… В это самое время в ставку Гитлера в Растенбурге пришли самые свежие сведения о военной обстановке. После докладов офицеров флота и сухопутных сил Гитлер повернулся к Ешоннеку: «А что люфтваффе?» Молодой начальник Генерального штаба после небольшой заминки собрал свои бумаги и произнес: «Кёльн, мой фюрер… Королевские ВВС бомбили Кёльн… Налет оказался довольно мощным». Гитлер проговорил ледяным голосом: «Что вы имеете в виду под словом “мощный”?» Ешоннек ответил: «По нашим данным, двумстам вражеским самолетам удалось преодолеть нашу оборону. И нанести значительный ущерб… Мы ждем, когда поступят уточненные данные». Гитлер начал повышать голос: «Вы все еще ждете, когда поступят официальные данные… И штаб люфтваффе считает, что вражеских самолетов было всего двести!» А затем закричал: «Вероятно, люфтваффе сегодня ночью спало! Но я не спал! Я бодрствую, когда один из моих городов охвачен огнем!» Крик перерос в вопль: «И я благодарю всевышнего за то, что могу рассчитывать на моего гауляйтера, когда мое люфтваффе меня обманывает! Вы знаете, что именно сказал мне гауляйтер Грохе?.. Слушайте – слушайте внимательно! В НАЛЕТЕ ПРИНЯЛИ УЧАСТИЕ ТЫСЯЧА АНГЛИЙСКИХ САМОЛЕТОВ ИЛИ ДАЖЕ БОЛЬШЕ! Слышите?! ТЫСЯЧА САМОЛЕТОВ, А ТО И БОЛЬШЕ!» Задохнувшись от крика, Гитлер понизил голос и еще более угрожающим голосом проговорил: «Естественно, господина Геринга тут нет… Естественно…»

Боденшац выскользнул из комнаты и, позвонив Герингу по личной телефонной линии фюрера, сказал: «Шеф, вам следует приехать… Дела наши плохи!» Этого оказалось достаточно, чтобы Геринг немедленно отправился в путь. Дорога от Фельденштейна до Растенбурга была долгой, а прием оказался ужасным. «На то, что произошло потом, было грустно смотреть, – вспоминал генерал Боденшац. – Когда вошел, Геринг сразу же протянул руку Гитлеру, но тот ее не пожал. В присутствии подчиненных он оказал рейхсмаршалу весьма холодный прием. Заикающийся, растерянный, Геринг выглядел потерянным в ставке фюрера, где у него и без того было мало друзей. Его любимчик Ешоннек даже не посмел смотреть ему в глаза».

Естественно, если бы фюрер согласился его выслушать, Герман Геринг смог бы объяснить, что люфтваффе изначально создавалось для устрашения, как простое оружие психологического воздействия, и для поддержки сухопутных войск, хотя и не оказалось полностью готово к этой задаче. Но никто и предположить не мог, что ему придется защищать территорию рейха от массированных налетов бомбардировщиков, тем более ночных. Рейхсмаршал мог бы осмелиться добавить, что самолеты Королевских ВВС можно было бы перехватывать до их вторжения в воздушное пространство Германии, если бы злосчастная война против Советского Союза не вынудила оставить лишь непрочный заслон истребительной авиации на берегу Ла-Манша… Наконец, он мог бы сказать, что самолетостроение союзников уже значительно превзошло по качеству и по количеству авиастроительную промышленность Германии, однако этот аргумент стал бы ужасным обвинением против виновника такой ситуации… Но, по большому счету, какое это имело значение? Гитлеру непременно и постоянно требовался кто-нибудь, кому можно было устроить разнос за собственную ошибку, и рейхсмаршал стал козлом отпущения. Но фюрер очень серьезно относился к своим высказываниям, и поэтому он надолго затаил определенную обиду на Геринга. Адъютант Гитлера фон Белов, вернувшись из Ливии спустя три дня после этого, записал в своем дневнике: «После того как я […] сообщил ему [Гитлеру] о ситуации в Северной Африке, он весьма резко выразился по поводу налета британской авиации на Кёльн. […] Я впервые услышал, как он критикует действия Геринга. Фюрер уже не доверял Герингу полностью и упрекал рейхсмаршала за то, что сам вынужден, помимо всего прочего, заботиться об организации противовоздушной обороны на территории рейха».