Бенгт Янгфельдт - Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

Миссии Швеции и других нейтральных стран в первые дни после переворота развили бешеную активность, стараясь отстоять статус своих подзащитных. Карл Лутц и Анжело Ротта встречались с представителями правительства, и последний получил от Салаши заверения, что евреи не будут подвергнуты ни депортации, ни уничтожению, их лишь “заставят работать на благо Венгрии”. Со шведской стороны переговоры вел Валленберг, в первую неделю после переворота имевший два разговора с новым министром иностранных дел по вопросу о шведских подзащитных. Согласно рапортам Даниэльсона в МИД, была надежда, что статус этих людей будет соблюдаться, однако все зависело от того, собирается ли Швеция признать новый режим или нет.

То, что именно Валленберг занимался контактами с Министерством иностранных дел, возможно, было сознательным сигналом новому венгерскому режиму. Однако в МИДе были недовольны, что не сам посол разъясняет точку зрения шведского правительства, и обязали его “немедленно и лично” сделать это. Не исключено, что была и еще одна причина, по которой отвечать за переговоры доверили Валленбергу. Судя по всему, он был уже знаком с новым министром иностранных дел бароном Габором Кеменем и его супругой Эржебет.

Валленберг обычно составлял резюме своих переговоров с венгерскими и немецкими чиновниками и в тот же день передавал эти так называемые вербальные ноты партнерам по переговорам. Таким образом, его первый разговор с Габором Кеменем, очевидно, состоялся 20 октября, когда в ноте зафиксировано обязательство, что новое венгерское правительство намерено уважать ранее заключенные договоренности.

Однако это было пока лишь устное обещание. В ходе второй встречи между 22 октября Валленбергом и Габором Кеменем было заключено письменное соглашение о том, что сотрудники шведской миссии и члены их семей и впредь освобождаются от обязательного ношения звезды и проживания в домах со звездой. Те, кто до 15 октября был взят на принудительные работы, должны быть собраны в шведской бригаде на улице Арена, а те, кто не был призван на тот момент, вообще не должны отбывать никакой трудовой повинности. Тем евреям с охранными паспортами, которых забрали на работы после 15 октября, обязаны разрешить вернуться домой.

В тот же день в венгерский МИД были направлены еще две ноты – о полицейской охране для юридического отдела миссии по улице Йокаи, 1 и нота, подтверждающая договоренность о праве шведской миссии выдать 4500 охранных паспортов. В течение следующих дней миссия заваливала Габора Кеменя нотами, скорее всего, написанными Валленбергом. Только 26 октября было отправлено шесть штук. Ноты касались всего на свете, от охраны зданий миссии и продовольственных карточек евреям до возвращения подзащитных, увезенных вопреки достигнутому соглашению. В некоторых случаях нота обращала внимание на судьбу отдельного человека, например 81-летнего Имре Вайды, которого, несмотря на преклонный возраст, забрали на рытье окопов. В другом случае выражался протест по поводу того, что нилашисты ворвались в одно из помещений шведского Красного Креста и тем самым нарушили правило экстерриториальности. Когда правительство заявило, что в качестве иностранных граждан будут рассматриваться лишь носители обычных паспортов, Валленберг в ту же ночь изготовил сертификаты, приравнивавшие охранные паспорта к обычным. Из-за недостатка времени эти сертификаты были снабжены его подписью в факсимильном варианте. Ноты протеста встречали одобрение у Габора Кеменя, у которого были личные причины поддерживать хорошие отношения со шведскими властями. Швеция представляла интересы Венгрии в Румынии, где после разрыва с Германией оставалось несколько членов семьи Кемень.

Почти так же часто, как с министром, Валленберг встречался с его женой. Урожденная фон Фухс, она родилась в Мерано, в северной Италии, и переехала в Будапешт в 1942 году в связи с замужеством. Ее муж занимал высокое положение в Партии скрещенных стрел и был убежденным антисемитом, но сама она с возмущением воспринимала то, как обращаются с евреями. “Помню, как однажды я выглянула из окна и увидела группу стариков-евреев, которые, спотыкаясь, брели по улице. Их вели вооруженные охранники, – рассказывала она. – Они едва могли идти, среди них без присмотра бродили маленькие дети. Я закричала охранникам: “Куда вы ведете этих людей?” – и те ответили: “На работы!” Я поняла, что это ложь, что этих людей ведут на смерть. Я почувствовала, что должна что-то сделать”.

Сделать она могла только одно: попытаться повлиять на мужа, что она и сделала – до такой степени, что на это обратили внимание высшие круги нилашистов. Валленберг посещал баронессу Кемень не только в здании министерства, но и в доме, где жили супруги. Во время этих бесед ему пригодился его засвидетельствованный всеми талант умело вести переговоры. Как вспоминает баронесса, типичным для Валленберга было то, что он “продолжал долбить в одну точку, пока не добивался желаемого”. Это же качество было и у папского нунция Ротты, который, по словам баронессы, “ходил к мужу каждый день, пока не добивался того, чего хотел”. Пер Ангер, несколько раз видевший Габора Кеменя в обществе Рауля, вспоминает, что Валленберг часто льстил министру, называя его “одним из наиболее выдающихся министров иностранных дел современности” и утверждая, что он, возможно, станет первым послом нового режима в Швеции, поскольку Швеция скоро признает правительство. Но лесть была лишь одним из элементов переговорной тактики Валленберга. Если она не помогала, он прибегал к другим приемам. Например, подчеркивал, что война скоро закончится и самое разумное, конечно, – начать сотрудничать со стороной-победительницей.

Частые визиты и настырность Валленберга дали желаемый результат. Баронесса сообщила ему в письменном виде, что ее муж пообещал: заявление о том, что правительство уважает ранее заключенные договоры, будет передано по радио, чего Валленберг и требовал. Вечером 29 и утром 30 октября по венгерскому радио прозвучало заявление, в котором Габор Кемень провозгласил, что имеющие паспорта, охранные паспорта, коллективные паспорта, разрешения на выезд или рабочие удостоверения, выданные нейтральными дипломатическими миссиями, не могут привлекаться ни к военной, ни к трудовой обязанности.

“Этот большой успех нейтральных держав был всецело заслугой Рауля, – отмечал Пал Хегедюш, находившийся в гуще событий. – В качестве компенсации Рауль должен был, в частности, предоставить баронессе три охранных паспорта для ее собственных протеже и, что довольно комично, килограмм мяса в придачу”, – вспоминал он. В другой раз она получила домашний халат.