Леонид Юзефович - Самодержец пустыни

Его внучатый племянник Анатолий Макарович Кайгородов, рассказавший мне историю знакомства Унгерна с принцессой Цзи, утверждал, что его двоюродный дед мог перебросить двухпудовую гирю через крышу русской пятистенной избы. Я усомнился в этом, но оказалось, что автор “Князя Серебряного” и тончайший лирик Алексей Константинович Толстой без труда проделывал то же самое – “для отдыха” бросал двухпудовку через крышу флигеля, где он работал.

Урянхай – старое название Тувы.

На Урале, где осенью 1918 г. действовал отряд Казагранди, о нем сохранилась память как о “карателе”, причастном к расстрелам тысяч рабочих в Тагильском и Надеждинском уездах. Павел Бажов, автор знаменитой “Малахитовой шкатулки”, а в годы Гражданской войны – редактор красноармейской газеты, по рассказам очевидцев писал о нем: “Осмотрев захваченных по обвинению в большевизме в Туринской тюрьме, Казагранди выбрал единственного там еврея Кухтовича, привязал веревкой к своему коробку и стал разъезжать по городу. Бьется, конечно, человек, падает, а он его – плетью… Полуживого вытащил Кухтовича за город к Верхотурскому тракту, заставил вырыть яму, тут же расстрелял и забросал землей”.

Первым считался Михаил Федорович, основатель династии.

В православной Сербии пророчество Даниила всплыло в конце XIX века, после убийства князя Михаила Обреновича. В России о нем последний раз вспомнили в 1984 году, когда генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Горбачев.

Правдивость его рассказа подтверждает доктор Рябухин в своих записках.

По мнению C.Л. Кузьмина, деньги предназначались для передачи Семенову.

“Оссендовскому приходилось интриговать, чтобы выжить”, – справедливо пишет C.Л. Кузьмин.

Изначально “лало” – это мусульмане, вторгшиеся в Индию в XII веке.

Опубликовано C.Л. Кузьминым. Он же отметил связь этого текста с рассказом Унгерна о том, как “желтая раса двинется на белую – частью на кораблях, частью на огненных телегах”, и с “Книгой пророка Даниила”: “Под конец же времени сразится с ним царь южный, и царь северный устремится как буря на него с колесницами, всадниками и многочисленными кораблями” (Дан. 11, 40).

Подразумеваются известные слова Александра II: “Правда и милость да царствуют в судах”.

В Библии (Дан., XII, 12) не 1330, а 1335. Скорее всего, это ошибка или опечатка, но Унгерн запомнил неверную цифру и на допросе называл именно ее.

В монгольской астрологии все числа от 1 до 9 имеют цветовые эквиваленты. Единица, в частности, есть знак белого цвета, пятерка – желтого. Не настаивая на данном толковании, можно тем не менее заметить, что составленное из них число “15” соединяет в себе два знаменательных для Унгерна цвета: он белый генерал и защитник “желтой религии”.

Е.А. Белов и C.Л. Кузьмин считают все это “домыслами”, хотя, кроме Голубева, то же самое писал и Алешин. В принципе, даже той краткой аргументации, которая здесь приведена, достаточно, чтобы всерьез отнестись к их рассказам.

Насчет того, насколько Унгерн владел монгольским языком, есть разные мнения. Одни утверждали, будто он говорил на нем чуть ли не свободно, другие – что знал всего несколько слов. Надо думать, истина лежит где-то посередине.

В машинописи – “по рекам”, но это очевидная ошибка, возникшая при перепечатке рукописного текста протокола. Возможно и другое прочтение – “по родам”.

Через два месяца Унгерн изгнал его из дивизии за “проповедническую деятельность”. Она заключалась в том, что “простец-инок” повел чересчур решительную борьбу с матерщиной.

У красных с картами дело обстояло немногим лучше. Бывший поручик Владимир Брежнев вспоминал, что позднее, при вступлении на монгольскую территорию, советские войска имели только схемы маршрутов, примитивные и неточные. “На этой почве, – пишет он, – можно было видеть и слышать немало курьезов. Так, например, при постановке задачи указывалось, что часть должна к такому-то времени выйти к букве “я” надписи “Монголия” на карте”.

К тому времени чахарский дивизион был расформирован за попытку мятежа, а его командир, Найдан-ван, отослан на восток, охранять границу с Китаем.

Сыграла свою роль и счастливая для Унгерна случайность. Глазков и Нейман пользовались составленной в 1881 году 40-верстной картой Монголии, схематичной и неточной; на ней река Иро (Еро-гол) была обозначена неверно. С этой картой в руках они полагали, что Унгерн задержится при переправе, и упустили время, дав ему оторваться от погони (М. Крючков. Картография Монголии. – Красная Армия на Востоке. Иркутск, 1921).

Дословно – “бычье ружье”. Такое название закрепилось за артиллерией, поскольку в старину тяжелые пушки перевозили на быках.

В 1920-х годах некий Жуч служил в ГПУ на Дальнем Востоке. Он командовал одним из диверсионных отрядов, которые скрытно переходили китайскую границу и совершали устрашающие рейды по казачьим поселениям в Трехречье, убивая бывших офицеров и эмигрантских активистов. Скорее всего этот Жуч и тот, что арестовал Сипайло – один человек.

Последняя фраза с ее выразительной характеристикой психологии жертв явно навеяна не жестокостями времен Гражданской войны, а “большим террором” в СССР конца 1930-х годов, когда Князев заканчивал свою книгу.

Арсений Несмелов писал о нем:

Жена Казагранди жила в Харбине и уже после смерти мужа родила их единственного сына. В 1995 года у меня дома в Москве побывал внук Казагранди. Он приехал из Усть-Каменогорска в Казахстане, где отбывал ссылку его отец, и должен был навсегда улетать в Австралию – к сыновьям и внукам тех, кто воевал вместе с его дедом.

Несмелов считал, что Казагранди был расстрелян, и просил себе у судьбы такой же романтической смерти: