Леонид Юзефович - Самодержец пустыни

Подразумевается бегство Джамбалона и сдача Урги без боя.

Что имеется в виду, не понятно – то ли срок, указанный в пророчестве Даниила, то ли какое-то предсказание оракулов. Не исключено, что последнее сознательно было дано таким образом, чтобы совпало с первым.

Раненых “на бычьем обозе” отправили в Улясутай, но по дороге все они были зарублены бойцами Щетинкина.

Один из них, бурят Дамдин Буянтуев, будто бы перед смертью сказал унгерновцам: “Ваша жизнь так же недолговечна, как жизнь комаров”.

В ближайшее время за недооценку его сил поплатится командарм Матиясевич; на смену ему придет 25-летний Иероним Уборевич, летом 1919 года остановивший наступление Деникина на Москву. Командир экспедиционного корпуса Нейман тоже будет сочтен виновным и заменен другим латышом – Яном Гайлитом.

Об этом пишет сам Гижицкий.

“Здесь все проще, – считает C.Л. Кузьмин. – В походе на Замын-Удэ он увидел, когда и как удобнее идти через Гоби. Наверное, думал, что красные пойдут в революционный Южный Китай через Гоби, а не через Дальний Восток: там ведь японцы, Чжан Цзолин и белые”.

Лишь страстные поклонники эзотерика Николая Гурджиева могли поверить, что примерно в это же время по пути в Тибет он легко пересек Гоби на ходулях, благо при таком способе передвижения ему не страшны были песчаные бури, бушующие только над самой поверхностью земли. По Гурджиеву, “трудности перехода через Гоби сильно преувеличены”; в частности, нет никакой проблемы с кормом для лошадей и овец – они могут питаться песком, поскольку на месте этой пустыни когда-то находилось море, и гобийский песок представляет собой необыкновенно богатые витаминами останки обитателей морских глубин.

В одном из них, вырезав всех лам, он не пощадил даже стоявших перед ним на коленях мальчиков-хуврэков. “До сих пор в ушах звучат их раздирающие вопли о пощаде, – через восемь лет вспоминал свидетель этой бойни. – Упали на колени, протягивая руки с искаженными ужасом смерти лицами, говоря: “Нойон, нойон!” Но “нойон” был неумолим. Сверкнули клинки… и все было кончено. Дикая расправа свершилась перед глазами всего отряда. И люди, привыкшие к виду крови, испытавшие весь ужас Мировой и Гражданской войн, были смущены. Одни отвернулись, другие уставились в землю. Все молчали, но у всех была одна мысль: надо положить конец этому кошмару”.

В буддийской космологии гора Сумеру – столп мироздания, место обитания богов.

Слюса и тех заговорщиков, кто в 1930-х годах был еще жив, Торновский, как и Рябухин, и Князев, обозначает начальными буквами фамилий. В эмиграции Унгерн считался героем; офицеры, организовавшие заговор против него, предпочитали об этом не вспоминать, а мемуаристы – не называть их полных имен.

По Князеву это произошло неделей раньше, еще в долине Джиды.

Хитун пишет, что убийца Резухина отомстил ему за расстрел своего сослуживца по Оренбургской армии, полковника Дроздова (См. главу “Тюрьма”, прим. 3).

У него были причины ненавидеть барона. При разгроме под Троицкосавском, проявив колоссальную выдержку, Сементовский спас часть обозных верблюдов, но Унгерн обвинил его в потере остальных и приказал выпороть.

Между прочим, прапрабабка Унгерна была родной сестрой Петра Палена.

Другая историческая параллель, более отдаленная во времени, но не менее выразительная – Квинт Серторий. Мятежный проконсул Иберии эпохи гражданских войн, в борьбе с Римом он так же пытался опереться на племена иберов, как Унгерн – на монголов, и после ряда военных неудач тоже пал жертвой заговора среди своих соратников-римлян, недовольных его тиранической властью.

Вся история отнесена почему-то к маю, а не к августу 1921 г.

По-русски впервые опубликовано C.Л. Кузьминым в переводе Ж. Оюунчимэг.

Куда на самом деле направлялся Сундуй-гун, не совсем понятно. Вряд ли он хотел догнать ушедшую дивизию и передать Унгерна заговорщикам, как со слов пленных докладывал Щетинкин; гораздо выгоднее для него было выдать барона Максаржаву или увезти его в Ургу, чтобы купить себе прощение у новой власти.

Шелковую княжескую безрукавку с генеральскими погонами (курму), которую Унгерн носил поверх дэли, Щетинкин оставил себе и позднее отослал в родной Минусинск. “Посылку передайте в музей, – писал он председателю уездного исполкома. – Это будет служить памятью борьбы трудового народа против угнетателей темных масс. Пусть знает контрреволюция, что рука трудящихся сломит голову тому, кто посягнет на его свободу”. Ныне эта безрукавка на почетном месте выставлена в городском музее.

Пленного Унгерна отправили в штаб 104-й бригады, а незадолго до того живший в Китае некий “земляк” и хороший знакомый барона, тревожась о судьбе своей служившей у красных дочери, сообщал ему, что она служит как раз в этой 104-й бригаде и просил: “Если она попадет (в плен. – Л.Ю .), не откажите как-нибудь переправить ее домой”. Просьба была передана через одного из агентов Унгерна в Маньчжурии.

Возможно, источником этих слухов была карикатура в одной из советских газет, на которой Унгерн изображался сидящим в клетке (сообщено C.Л. Кузьминым).

“Писатель Зазубрин, – пишет Светлана Суворова, – сравнил Унгерна с тигром – образ яркий и, наверное, для советской публицистики единственно правильный. Со своим одиночеством, пристальным тяжелым взглядом, неуловимостью, непредсказуемостью, репутацией убийцы, к тому же облаченный в красно-желтый халат, Унгерн походил на хозяина уссурийской тайги. Этот халат потом содрали с него, как шкуру, и в качестве охотничьего трофея отправили в музей. У Зазубрина была своя задача: дать образ сильного, злобного врага, вдохновенного палача. Он отмечает забитость, затравленность барона, его растерянную жалкую улыбку, но тут же оговаривается, что это лишь кажется, это близкая смерть схватила Унгерна “за шиворот”. Но кажется ли? Я уверена, что вместо тигра белогвардейско-красноармейской шпаной был пойман и замучен обычный бесхозный рыжий кот. У кота очень похожие повадки, у него есть зубы и когти, он тоже убивает, но не в таких масштабах. До крупных сородичей этому зверю далеко. Только кто же будет хвастать тем, что пристрелил кота?” (Из письма ко мне).

Так в 1918 году в Таганроге погиб Ренненкампф фон Эдлер – дальний родственник и, возможно, покровитель Унгерна по службе в Забайкалье.