Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида

Дин Рид направляется на родину. После двадцати пяти лет странствий по всему миру он возвращается домой, в Денвер. Работа над документальным фильмом Уилла Робертса «Американский бунтарь» была завершена. Рид с энтузиазмом откликнулся на предложение лично представить фильм широкой аудитории на октябрьском Международном кинофестивале в Денвере, а затем проследовать в Лос-Анджелес и Миннеаполис для дополнительных показов фильма и воссоединения с друзьями и родными. Джонни Розенберг предвкушал встречу со своим давним другом. Он провел немало времени, названивая в редакции газет и телевизионных станций, пытаясь привлечь их внимание к истории о возвращении этого блудного сына. В аэропорту Рида встречали Джонни Розенберг и несколько пристроившихся к нему репортеров, но даже Розенберг признает, что приезд этой международно-известной личности большого интереса не вызвал.

Рид прибыл в среду. В четверг он был гостем ток-шоу на радио в Денвере, и все прошло отлично. На пятницу имелось приглашение в другую радиопрограмму, которую вел Питер Бойлз. Розенберг, заподозрив неладное, убеждал Рида не ходить на это шоу, аргументируя тем, что консерватор Бойлз растерзает Рида в прямом эфире. «Он ответил: "Неужели ты думаешь, что после всего, что мне пришлось пережить в жизни, я испугаюсь какого-то ведущего ток-шоу на денверском радио?» — вспоминал Розенберг. [277] «На пятницу имелось приглашение…» — интервью Джонни Розенберга, 17 октября 1994 г.

Предчувствия Розенберга оправдались, шоу оказалось провальным. Бойлз быстро повернул разговор на политические темы, жестко пройдясь по социалистическим воззрениям Рида. Гость из Восточного Берлина вначале пытался увертываться и парировать нападки Бойлза, заявляя радиослушателям, что «Я считаю себя патриотом Америки» и «Я не защищаю политику Советского Союза всецело», но Бойлз нанес свой решающий удар, когда Рид заговорил о Никарагуа и сандинистском правительстве Даниэля Ортеги. {31} 31 Сандинисты — революционеры, после победы сделавшие упор на проведении аграрной реформы, ликвидации безграмотности, создании системы медицинской помощи для малообеспеченных слоев населения, противостояли отрядам контрас — вооруженной оппозиции, организованной США, — примеч. переводчика

— Питер, в Никарагуа существуют двенадцать политических партий…

— И все они все закона, кроме партии сандинистов, — отрезал Бойлз.

Реплика обожгла, и Рид перевел спор из сферы политики в сферу персоналий. Бойлз давал свидетельские показания в суде над несколькими неонацистами, которые застрелили его друга и коллегу по радиошоу Алана Берга из-за его еврейского происхождения. У Бойлза были еще свежи печаль от этой потери и гнев после свершенного преступления на почве расовой ненависти, и Рид знал об этом. Бойлз заговорил о катастрофе в Эфиопии, где люди сотнями тысяч гибнут от голода, и обвинил в этом эфиопское коммунистическое правительство, не желающее принимать продовольственную помощь от западных стран.

— Люди голодают по всему миру, — возразил Рид. — Вы рассуждаете, как те неонацисты, которые убили Берга.

— Не смейте обвинять меня в этом, — гневно ответил Бойлз.

— Именно так вы рассуждаете, — сказал Рид. — И я полагаю, что это очень опасно.

— Убирайтесь отсюда, — закричал Бойлз на своего гостя. — Убирайтесь! Вон отсюда! [278] «Бойлз быстро повернул разговор…» — «Тайна Дина Рида», статья Дэвида Маккоя в газете «Денвер Пост», 23 ноября 1986 г.

Рида вышвырнули с радиошоу прежде, чем закончились отведенные полчаса, а его нечувствительность оставила плохое впечатление у большинства слушателей передачи Бойлза — для человека, пытавшегося вырваться из неизвестности, результат публичного появления оказался совсем не подходящим.

Казалось, что все это совершенно не задело Рида. Он прекрасно провел воскресный вечер на кинофестивале и на завершающей его вечеринке. Многие были счастливы пообщаться с высоким и все еще красивым артистом, а документальный фильм, несомненно, добавил сияния к его образу. Среди тех, кто был без ума от Рида, оказалась Дикси Ллойд, симпатичная дамочка, которая заявила Дину, что они знакомы со школьной поры, хотя он на пару лет был ее старше. Ллойд сказала, что еще будучи детьми они вместе катались на лошадях. Рид объяснил Розенбергу, что совершенно ее не помнит, но ему кажется, что она может быть для него полезной. У нее были деньги, она умела водить грузовой автомобиль и знала, как добиться своего. Они стали любовниками. [279] «Среди тех, кто…» — интервью Джонни Розенберга, 17 октября, 1994 г.

Следующую неделю Рид провел с Розенбергом и его женой, Моной, в денверском пригороде Ловленде. В первый день Рид пребывал в подавленном настроении. В газете Денвера был устроен разнос и фильму «Американский бунтарь», и его главному герою. «Он чувствовал себя опустошенным, — вспоминал Розенберг. — Я думал, что он вот-вот разрыдается. Я сказал: "Эй, Дин, это только один обзор, переживи это". Но к такому он не был привычен. Он привык, чтобы его превозносили». [280] «Он чувствовал себя…» — источник тот же

Однако в этом и был настоящий Рид. Он никогда не принимал критики ни по отношению к себе, ни по отношению к своей работе, и этот раз не стал исключением. Его душевное равновесие восстановилось лишь после общения с другом, совместной игры на гитарах и долгих задушевных бесед. Разговор постоянно заходил о возвращении Рида в Соединенные Штаты. Эмигрант никогда не говорил об этом напрямую, но его разочарование положением дел в Восточной Германии и усталость от жизни в чужой стране были очевидны. Он сказал, что мог бы жить полгода в Америке и полгода в Европе и быть при этом действительно международной знаменитостью. Увы, возвращение обещало быть непростым. Помимо того, что было необходимо строить карьеру в Соединенных Штатах заново, его жена Ренате не хотела следовать за ним. А у Рида, обремененного двумя предыдущими разводами, не было желания рушить свой третий брак. В действительности Ренате была ужасно расстроена его поездкой в Денвер, убежденная в том, что он никогда не вернется. Чтобы разуверить ее, перед отъездом из Восточной Германии Рид с несколькими товарищами притащили в сад огромный валун. Рид попросил жену выйти из дома и сказал: «Ренате, ты и я будем погребены под этим камнем. Я вернусь», — рассказал Розенберг. [281] Помимо необходимости начинать…» — источник тот же.

Когда он говорил о смерти с Розенбергом, это был абсолютно другой разговор, нежели тот, который у него состоялся с женой. «Его действительно изводило то, что здесь его никто не знает, — вспоминал Розенберг. — Это было то, что ему хотелось больше всего. Он всегда говорил о том, как ему не хочется умереть в стране, которая не была его родиной». [282] «Его действительно изводило…» — источник тот же.