Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида

Они также беседовали о политике. Трудно было найти человека, чьи взгляды более бы не совпадали со взглядами Рида, чем Розенберг. Это был ревностный, до мозга и костей консервативный американец, позиция которого заключалась в формуле «люби-или-оставь». Но в то время как Розенберг слушал рассуждения Рида о необходимости для каждого человека иметь достаточно пищи, обувь на ногах, крышу над головой и медицинскую помощь, внимал его рассказам о выступлениях на акциях протеста и об арестах по всему миру, его восхищение им усиливалось.

«Дин не разделял мои политические воззрения, но вот что я вам скажу. Он направился туда и подставил свою шею прямо под петлю, отстаивая то, во что верил, — сказал Розенберг. — Согласны ли вы с тем, что он считал верным, или не согласны — вопрос не в этом. Большинство из нас будут сидеть в комфорте внутри своих четырех стен и разглагольствовать о разных вещах, но не посмеют высунуться наружу и подставиться под пули. Дин посмел. Он был настолько уверен в справедливости того, во что верил, что не моргнув глазом рисковал жизнью, и делал это не один раз. Пиночет с легкостью мог засадить ему пулю меж глаз, ему это было известно, и тем не менее он пошел туда. Единственное, что Дин считал важным настолько, что мог за это отдать жизнь, — помощь обездоленным. Социализм. Он просто считал, что если у вас болят зубы, вы не должны идти домой и страдать от боли из-за того, что у вас нет средств на оплату стоматолога». [283] «Дин не разделял мои…» — источник тот же.

Спустя неделю, проведенную за игрой в баскетбол с соседями, ездой на мотоциклах и просто в отдыхе, для Рида наступило время отплатить добром за душевный прием, устроенный его старинным приятелем. Он согласился представить небольшое шоу для друзей и соседей Розенберга. Цокольный этаж Розенбергов вместил примерно 50 человек, плюс Дикси Ллойд, приехавшую по приглашению Рида из Денвера. Набросив на плечо ремень своей гитары, Рид принялся исполнять для гостей песни, рассказывать подобранные им по всему миру шутки и пригласил Розенберга исполнить несколько песен вместе с ним. Это был приятный вечер для Рида и достойный финал, знаменующий воссоединение со своим давним сценическим напарником. На следующий день он отправился в Лос-Анджелес подобрать для себя дом и навестить дочь Рамону, с которой виделся летом, когда она приезжала в Восточную Германию и путешествовала вместе с ним. В Москве Рид представлял ее Генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Горбачеву.

Время, проведенное с Розенбергом, оказало на Дина общеукрепляющий эффект. Его бывшая жена Патрисия заметила, что его голос звучал лучше. Однажды она дала Риду какое-то обезболивающее и успокоительное, прописанные ее врачом и заметила, что ей нужно пройти курс детоксикации и покончить с лекарственной зависимостью. Это заинтересовало Дина, и он подробно расспрашивал Патрисию о том, какие шаги она намерена предпринять. К концу беседы Рид был твердо убежден в том, что последует примеру Патрисии. И, как чуть ранее Розенбергу, он также сказал, что возвращается в Соединенные Штаты. Рид признавался, что не уверен, сможет ли он работать в США, но поселиться он мог бы в доме у Тилли, вдовы Патона Прайса, и ее сына. На вечеринку, организованную в честь Рида, Патрисия пригласила нескольких русских эмигрантов, живущих по соседству. После ужина Дин спел несколько своих песен для гостей, и русские в особенности были взволнованы выпавшей возможностью лично познакомиться со знаменитостью. Одна из русских женщин, врач по профессии, предположила, что, если не получится ничего другого, Рид мог бы давать концерты для русских общин по всем Соединенным Штатам. Она была уверена, что он сможет неплохо зарабатывать на жизнь. И все же Патрисия предвидела сложности.

«Дин находился под большим впечатлением от работ философов, Нобелевских лауреатов, которые отстаивали права рабочих, рисковали жизнью и делали это при помощи пера. Он думал, что сможет взяться за литературный труд, — говорила Патрисия. — Но он забывал о том, что правительство контролировало его при помощи женщин и медикаментов. Он принимал много лекарств, и принимал их вместе с алкоголем. Он плохо видел, у него болели глаза, его сексуальная энергия угасла. Они могут все это делать при помощи медикаментов. Дин обманывал сам себя. Он говорил мне, что правительству наплевать на него, и он был очень расстроен». [284] «Однажды она дала…» — интервью Патрисии Рид Уилсон, 24–25 октября 1996 г.

Далее путь Рида лежал в Миннеаполис, где почву для его визита подготавливал его друг Марв Давидов. О том, что Рид приезжает в Соединенные Штаты Давидов узнал окольным путем. «Друзья, которые были в Сибири, позвонили мне, — рассказал Давидов. — Они летели в самолете из Сибири в Москву. Неожиданно все пассажиры повскакивали с мест и принялись брать у кого-то автографы, оказалось, что это был Дин. Когда Рид услышал, что они из Миннеаполиса, он спросил: "Вы знаете Марва? " Так я выяснил, что он собирается в Денвер с демонстрацией фильма. Он написал или позвонил мне, и я сказал: "Приезжай и покажи его здесь"».

Давидов поселил Дина в доме одного из приятелей, и в последующие тринадцать дней они общались и работали над его проектами. «Американский бунтарь» был показан в Университете Миннесоты, где Рид произнес короткую речь и ответил на вопросы. Миннеаполис — родина Движения американских индейцев, и двоих его лидеров, Клайда и Вернона Беллекортов, которые являлись и главными фигурами в противостоянии при Вундед-Ни. Рид был горячо заинтересован в беседе с этими двумя индейскими вождями о своем текущем проекте — фильме «Кровавое сердце». Давидов был дружен с братьями, так что он подготовил встречу.

«С Клайдом они познакомились еще на демонстрации против строительства линии электропередач, — вспоминал Давидов. — Они говорили о фильме. Повторю, Дин очень серьезно относился к тому, что касалось дела. Никакой ерунды. И очень жестко. Он не хотел, чтобы Рассел Минс (еще один лидер Движения американских индейцев) был вовлечен. Он не хотел приглашать Рассела в ГДР, потому что не думал, что может на него положиться. Он хотел, чтобы Движение американских индейцев направило братьев для участия в фильме, и они бы выступили в качестве советников, но он предупредил их, что оплата будет произведена только советскими рублями, которые здесь не имеют никакой ценности. Их нельзя было конвертировать». [285] «Друзья, которые…» — интервью Марва Давидова, июнь 1996 г.

Ближе к завершению того ноябрьского визита Давидов организовал вечер, на который были приглашены члены общественной организации «Женщины против военного безумия» и другие активисты борьбы за мир, присутствовал на нем и Ларри Лонг, местный фолк-исполнитель, которого пять лет назад Рид приглашал выступить в Восточной Германии. Вечер проходил в частном доме — одном из старинных, своеобразных и просторных двухэтажных особняков, расположившихся вдоль ряда озер в Южном Миннеаполисе. Рид произвел фурор. Он ходил на руках. Он играл на гитаре и пел песни, периодически деля сцену с Лонгом. «Выступая перед небольшой группой людей, он выплескивал столько же энергии, сколько и на стадионе, заполненном ста тысячами зрителей, — сказал Давидов. — Все были изумлены. Мне с ним было так здорово». [286] «Выступая перед небольшой…» — источник тот же.