Василий Соколов - Избавление

- Но я же в юбке... - обронила Верочка, чем вызвала смех и ехидные остроты.

- Да, юбка твоя узка, - возвратясь к ней, усмехнулся Голышкин. Давай разрежу немного.

- Я вот вам разрежу. Не посмотрю, что вы и лейтенант! - пригрозила Верочка и почему-то поглядела в сторону машины, на своего майора.

- Давай же руки. Не бойся, не увидит твой майор, а увидит приревнует, любить будет крепче. - И Голышкин, обхватив за талию, перенес ее через проволоку.

Рвали неразборчиво, хотя попадались кисти совсем незрелые. Верочка напала на сизый виноград, но Нефед Горюнов поманил ее к себе:

- Вот тутошний хорош. Черные гроздья идут на вина, а вот эти прозрачные. Гляди, солнышко внутри-то. Самые сладкие!

- Самые сладкие, - отправляя в рот виноградины, приговаривала Верочка.

Возвращались мужчины с виноградом в подолах гимнастерок, а Верочка несла в берете, да еще в руке две огромные кисти.

- Как же я назад переберусь? Эй, помогайте уж...

- А что за это посулишь? - подоспел Голышкин.

- Что бы вы хотели? - дерзко спросила Верочка, заставив лейтенанта смутиться до красных пятен на лице. Голышкин смолчал, и лишь кто-то сбоку поддел его:

- Поцелуя, видать, захотел!

- Дурной, - с достоинством ответила Верочка. - Поцелуй тогда дорог, когда от любимой.

- Шалуны! - незлобиво упрекнул Горюнов. - Иди сюда, Верочка, я проволоку раздвинул. Подлезай!

Поехали дальше.

Желая утолить скорее жажду, виноград ели немытым, и, когда Верочка намекнула, что надо бы сбрызнуть его водой, недавно прибывший а батальон молдаванин Митря заверил:

- Мы привыкли есть с кустов. Чистейший, как слеза.

- Спасибо и на том румынам, что дали нам отведать, - сказал Горюнов.

- Благодарить, полагаю, их пока не за что... Подумаешь, виноград сорвали! - проворчал Голышкин.

Тубольцев - в тон ему, с нотками недовольства:

- Да и кому спасибо-то слать? Попрятались вон, и глаз не кажут.

- Приглядываются! - уверял Митря. - Я румын знаю. Потянутся к нам. Еще какими друзьями станем!

Тубольцев упорствовал:

- Солдаты этого Сатанеску или как его... Антонеску до нитки наших людей обирали. Одессу вон разграбили, сказывали, даже рельсы трамвайные увезли к себе... А мы, выходит, должны миндальничать!

- Что же ты хочешь, товарищ Тубольцев? - спросил вмешавшийся в разговор Костров. На какой-то отрезок пути он забрался в кузов к солдатам, вместе с ними уминал виноград, и сейчас Верочка, сидя с ним рядом, нет-нет да и совала украдкой ему в рот крупные, просвеченные солнцем ягоды. - Чего же молчишь, говори откровенно!

- А я ничего не хочу, товарищ майор, - ответил Тубольцев. - Только знаю: вчерашнее требует отплаты.

- Так вот этого не будет. И не велю, а приказываю... Никакого произвола! Заруби себе это на носу. И вообще, относиться к румынам корректно и вежливо, - наставлял майор. - Нельзя же всех под одну гребенку. Врагов хватает, но среди румын есть нейтральные, а есть и-просто друзья. Конечно, сразу разобрать кто есть кто - трудно, да и нужно ли? И мы вошли в Румынию не счеты сводить, не мстить, а избавлять от фашизма. Надо, в конце концов, смотреть в будущее.

- И что же вам виднеется в будущем? - спросил Голышкин.

- Увидим потом. И увидим, надеюсь, хорошее... Пойдут с нами одною дорогой.

- А я думал, как бы ихних солдат побольше подключить заодно с нами фронт доводить... - высказал думку Горюнов.

- И это, надеюсь, будет.

Поторапливали колонну двигаться быстрее. А куда спешить? Порохом вроде и не пахнет. Впрочем, стоит прислушаться, как откуда-то издалека, из синеющей гряды невысоких гор, доносится воркотня грома. Но откуда взяться грому, коль небо чистое-пречистое, ни единого облачка? А воркотня доносится все громче. Значит, где-то еще бушует война. Оттуда, с синеющих гор, донеслись бухающие один за другим взрывы. Похоже, война еще опаляет и румынскую землю.

Большой привал устроили на окраине городка, у пруда с плакучими ивами, которые, будто задумавшись, свесили до самой воды космы длинных ветвей.

Теперь, в глубине Румынии, советские солдаты замечали оживление улиц. Уже и ребятишки выбегали к дороге, рассматривали движущиеся на машинах, на повозках и пешими войска. Незнакомые для них, совсем чужие были солдаты, но все-таки безбоязненно и смело подходили к ним, зыркали глазами, надеясь, а вдруг что-нибудь перепадет. Окопному солдату нечего было дарить, разве что запас пуговиц или звездочек, и ребята подставляли ладони, рассматривали эти немудреные вещички, как драгоценности, и без умолку приговаривали:

- Мулцумеск, мулцумеск!*

_______________

* М у л ц у м е с к - спасибо (рум.).

Подъехал румын на телеге, которая называется у них, уверял Митря, каруца. Одетый по-летнему, в жилет, в белую, как исподняя, рубашку, в барашковой шапке, румын еще издалека встал на передок каруцы, снял шапку и, размахивая ею, улыбался. Затем привязал лошадь к иве, подошел к солдатам и, показывая на свои залатанные штаны, громогласно объявил:

- Я исте миссия! - и галантно раскланялся.

Солдаты, услышав это, рассмеялись.

- Что вам угодно? - вмешался подошедший Митря и разговорился по-румынски, сразу посерьезнев.

Оказывается, румын послан батраками и спрашивает у советских товарищей, как им, батракам, поступить с помещичьим имением, надо ли приступать к дележу земли, скота, инвентаря?..

Митря не посмел давать советы и обратился к Кострову. Выслушав, майор припомнил заявление Советского правительства о том, что советские войска посланы за границу с одной целью: преследовать врага вплоть до его разгрома и капитуляции, а внутреннее устройство, какую избрать власть, дело самого народа.

- Так и передайте, что советские воины не вмешиваются во внутренние дела Румынии. Это собственная воля румын, как подскажет им совесть, так и поступят.

Митря чин чином растолковал батраку. Тот любезно поклонился командиру, всем солдатам и побежал к повозке, выкрикивая: "Популярна республика!"

- Рад был, - пояснил Митря. - Говорит, мы сами расправимся с помещиком!

Поблизости от места стоянки машин размещалась корчма, под синим шатром толпились люди, пили цуйку. Крепка же у румын цуйка, вроде нашего первача, но пить приятнее. Митря пояснил, что цуйка делается из кукурузы, слив или винограда и оттого лучше пьется, мягче и душистее на вкус.

С привокзального рынка солдаты несли огромные арбузы, желтую айву, початки вареной кукурузы...

- Ребята, наши деньги меняют на ихние! - объявил вездесущий Тубольцев, успевший купить детишкам и жене недорогие подарки. Особенно нахваливал бусы из ракушек, которые даже нацепил себе на шею, и, увидев на нем эти морские разноцветные перламутры, товарищи шутили:

- Ни дать ни взять королевский принц!

- А что? Поставили бы, так и править начал бы государством! глубокомысленно заметил Горюнов.