Василий Соколов - Избавление

- Парик нужен, тогда сошел бы и за самого короля! - пошутил лейтенант Голышкин.

Откуда-то прибежала Верочка, отозвала Алексея Кострова в сторону, впопыхах попросила:

- Алешка, дай мне взаймы денег. Рублей сто.

- Зачем тебе? Для таких бус?

- Дай же! - И, видя, что Костров жмется, полагая, что на такие безделушки и денег незачем тратить, поддела с видимой обидой: - О, жадюга!

Их разговор невольно подслушали стоявшие поблизости товарищи.

- Получается некрасиво... - сказал Голышкин, ни к кому не адресуясь; Костров посмотрел на него с укором: "Мол, чего подзуживаешь?" Вовремя подогрел и безбровый Андреев, сказав прямодушно:

- Ссудите, товарищ майор, без пяти минут жена ведь... А то мы соберемся всем батальоном и наскребем... Так сказать, в порядке залога... Выкуп...

- Какой залог? Кого выкупать?

- Знаем, знаем, - вторил Голышкин. - Свадьбу-то устроите или зажилите? Не-хо-ро-шо...

Вконец устыдясь, Костров вынул кошелек, зажал его меж колен, намереваясь отсчитать, но Верочка выхватила портмоне, взяла деньги, чмокнула Алексея в щеку и убежала.

- Вот так оборачивается, - проговорил нарочито поникшим голосом Голышкин. - Мы печемся о ней, выкуп за нее хлопочем, а она опять все благодарения ему же шлет.

- Что же ты хотел? Поцелуй на всех разделить? - насмешливо спросил Андреев.

Такие шутки Костров терпел молча.

Вернулась Верочка со свертком: купила себе кофту. Шерстяную, модную.

- Потратилась, - сказала она, повинно глядя на Алексея. - Но ты не обижайся. Все-таки кофта - вещь.

- Так легко не отделается. Мы его заставим шубу тебе купить, оденем павой будешь ходить, - незлобиво подтрунивал Голышкин, глядя на довольную Верочку: - А ты с него требуй, по праву готовенькой жены...

- Перестаньте вгонять его в краску. Он у меня Добрый, - заступилась Верочка и, как бы оправдываясь, добавила: - А то пообносилась, и не в чем на людях показаться в случае чего... - Она еще не смела громко сказать о близости конца войны, хотя и чувствовалось, что, раз продвигаемся вот так, почти беспрепятственно за границей, значит, дела у немцев плохи, значит, скоро увидим и конец войны.

- Еще предстоит многое... - неопределенно проговорил Костров, и будто тень по его лицу скользнула.

Подъехал на "виллисе" полковник Гребенников, в комбинезоне, при полном снаряжении. Сбоку у него торчала кожаная кобура с пистолетом ТТ. Через плечо висел автомат. Ну и вооружился! В такой-то явно не боевой обстановке Костров и пригласил Гребенникова отведать с ними арбуза, который принялся разрезать догадливый Нефед Горюнов.

- Это можно, - согласился Иван Мартынович. - А то жажда мучает. Иссохло в горле.

Позже Гребенников попросил собрать личный состав батальона. Костров хотел подать команду на построение, но Гребенников сказал, что это вовсе не обязательно, можно и сидя слушать, и велел располагаться в тени высокого платана.

- Солдаты, - заговорил он вдруг изменившимся, почти торжественным голосом. - Докладываю вам последние новости. Румыния выбита из колеи... Антонеску и его режим держатся на волоске. Еще упорствуют, правда, немецкие гарнизоны, хотят удержать Румынию в своих когтях. Удерживают за собой Плоешти, как нефтеносную базу, питающую гитлеровскую военную машину... Нам стало известно, что 23 августа в Бухаресте вспыхнуло вооруженное восстание. Там, в румынской столице, поднялись патриотические силы, и во главе их Румынская коммунистическая партия, румынские коммунисты, вышедшие из подполья. Не сегодня завтра Румыния отпадет от Гитлера, перейдет на нашу сторону...

Обрадованно приняли эти слова солдаты, а Гребенников выждал, пока спадут рукоплескания, продолжал:

- Ликовать еще рано. Придется освобождать Балканские страны. Откровенно скажу вам: на Балканы зарятся англичане и американцы. Экспедиционные войска хотят послать.

- Чего им тут делать? - набычившись, спросил Горюнов.

- Как же! Охочи поживиться дармовым богатством: румынской нефтью, придунайской пшеницей, завладеть черноморскими портами. А больше всего, к примеру, господина Черчилля тревожит: как бы коммунисты, сам народ не повернули свои страны на новый лад и не установили подлинно демократическую власть.

- Пусть они энергичнее пошевеливаются со вторым фронтом, а на Балканах им нечего делать. Одни управимся, - подал голос Костров.

Около одного дома с помпезным фасадом собралась толпа зевак. Некоторые со своими пожитками. Слышался плач. Причитания.

Прервав беседу, Гребенников, а за ним и Костров, пошли туда узнать, в чем дело. Оказывается, отступая, немецкие оккупанты заминировали дома. И жители в переполохе. Часом раньше подоспели сюда русские саперы, ощупали миноискателями каждый подъезд, подвал, и вот уже минер в каске крупно намалевал на стене: "Мин нет. Август 44-го. Сержант Павлов".

И так что ни дом, то надпись: "Проверено. Мин нет".

- Бине*, русеште! - узнав об этом, кланялись румыны.

_______________

* Б и н е - хорошо (рум.).

А на главной площади льется через край веселье. Советские солдаты, взявшись за руки с румынскими девушками и парнями, образовали круг и водят хоровод. Гикают, притопывая. Не удержалась от соблазна и Верочка. Желая показаться в новой кофте, быстро переоделась в крытом "додже" и сейчас стояла на площади, дивясь. Кто-то подхватил ее, закружил.

С моря наволокло тучу, совсем некстати захлестал крупными каплями дождь. Верочка, пока бежала к машине, вся намокла. Забралась в кузов.

- Как все, - сказала она почему-то.

- Перестарались, - проговорил Нефед Горюнов, примостясь на откидном длинном сиденье.

- В чем перестаралась? - встрепенулась Верочка. - Танцевать пошла?

- Не в том дело, а в одежде...

Никто его не понял. И только один Тубольцев простодушно заметил:

- Поползла кофта...

Все разом поглядели на Верочку, увидев, как кофта расползлась, оголив белые груди. И Верочка вдруг зажмурилась, жгучий румянец полыхнул ей щеки, и она, как могла, загородилась ладошками.

- Надо же всучить такое. Немецкий эрзац. Натуральный обман, рассудил Голышкин. - Коммерсанты везде одинаковы, обдурят и глазом не моргнут. Шмекеры!

- Не тужи. Вера. Твой майор при деньгах, купит настоящие шелка, успокоил Горюнов и потянулся за кисетом с махоркой.

Была подана команда: "По машинам!" И батальон снялся, покинув притихший городок, и эта тишина казалась нестойкой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Август пахнул не спелыми яблоками, а гарью войны. Фронт захлестнул румынскую территорию, и Бухарест жил в тревогах. Все в нем зыбко и призрачно.

Всевластный человек на румынской земле - юный отпрыск из династии Гогенцоллернов, получивший в свои девятнадцать лет в наследство корону и ставший величаться королем Михаем, впервые за четыре года стал мрачно задумываться над судьбой Румынии и над судьбой своей короны. Этот надлом произошел у него весной сорок четвертого, когда русские выбили румын из Одессы. Одесса безвозвратно потеряна, а дальше... Что же будет дальше? И если раньше король Михай любил проводить время на балах, в кругу черноглазых красоток, за вождением автомобиля и даже самолета, то теперь ему было вовсе не до потех.