Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

— Остановись здесь, — скомандовала Элеонора.

Никто из нас не произносил лишних слов. Мы вместе обошли одноэтажное здание, более старое и обветшалое, чем остальные. Все окна была забраны тяжёлыми решётками, покрытыми сверху ещё и проволочными сетками. Увидеть что-либо внутри было невозможно. Это место выглядело так, будто оно было давно заброшено. Спереди здания была огромная деревянная дверь. Обойдя вокруг здания, Элеонора остановилась около небольшой двери.

Она невольно вздрогнула: «Вот здесь. Я вышла отсюда. Дверь была оставлена открытой только на одну минуту». Одна минута, тридцать лет назад. Но она чувствовала всё это так же остро, как если бы это случалось вчера.

Как много людей страдало в эти потерянные десятилетия в «изоляторе» полицейского государства, в которое была превращена Южная Африка? Мы вспомнили женщину, которая рисковала всем, открыв дверь для Элеоноры. Мы вспомнили Баблу Салуджи, который доставил нас до границы, а потом погиб в полицейских застенках. Мы вспомнили многих других наших товарищей, которые провели многие годы в тюрьме или погибли в борьбе. Насколько безопасно могли мы чувствовать себя сейчас? Скольким предстояло ещё погибнуть перед тем, как страна станет свободной?

Одиннадцать лет Элеонора была оторвана от своей дочери. Теперь мы ехали в Дурбан, чтобы она могла вновь встретиться со своими родителями. Бриджита, Гарт и наши внуки должны были быть там. Они жили в Кейптауне. Наши сыновья, Эндрю и Кристофер, тоже должны были приехать в Дурбан. Они летели из Великобритании, чтобы провести с нами Рождество. В первый раз за тридцать лет наша семья собиралась вместе.

В какой-то момент я бежал рядом с товарищами. В следующее мгновение солдаты без предупреждения открыли огонь. Я инстинктивно упал на землю.

Мы были в открытом поле, пробежав через прорыв в заборе и через дорогу. У нас не было ни оружия, ни укрытия. Как и мои товарищи, всё, что я мог сделать, это только вжаться телом в землю, опустить голову и надеяться на спасение как на чудо. Свистящие пули разрезали воздух над нашими головами. Казалось, всё это продолжалось бесконечно. Сколько людей погибало сейчас позади нас?

Как только прекратились первые залпы, Буши, мой телохранитель, который лежал в пяти метрах справа от меня, крикнул, что в него попали. Чувствуя только жжение в ране (боль придет позже), он подумал, что в него попала резиновая пуля. Но только я начал ползти к нему, стрельба возобновилась, такая же яростная и продолжительная, как и до этого, поэтому я замер там, где лежал. Зловещий гул реактивных гранат над головой, сопровождаемый четырьмя глухими разрывами, заставил меня с ужасом понять, что они используют и гранатомёты.

Огонь был невероятным. Солдаты должно быть сошли с ума. Когда они остановятся? Могу ли я помочь Буши? Стрельба продолжалась безостановочно.

Это было седьмого сентября 1992 года, и я был во главе огромной демонстрации, пытавшейся пройти до небольшого города Бишо — искусственно созданной столицы бантустана Сискей. «Хоумленд» Сискей представлял из себя засушливый анклав в восточной части Капской провинции, созданный Преторией; финансируемый Преторией; с армией, обученной и вооружённой Преторией. Им управлял бригадный генерал Упа Гкозо, претендовавший на роль «твёрдой руки» и захвативший власть в ходе военного переворота в 1990 году. Крошечный человечек, в несоразмерно большой фуражке, он представлял собой смешное зрелище. Но его безжалостное подавление любой оппозиции было, тем не менее, реальностью.

АНК и его союзники решили организовать мирный марш на Бишо, где мы собирались провести народную ассамблею и потребовать восстановления политических свобод на этой территории. Для этого мы под палящим солнцем шли целый час по дороге из близлежащего белого города Кинг-Уильямстауна на территории самой Южной Африки на север вверх по холму, чтобы дойти до номинальной границы между Южной Африкой и Сискеем. Более 80 тысяч человек, в основном из обнищавших деревень и «спальных» посёлков этого района, шли под нашими знаменами.

За полчаса до того, как началась стрельба, руководители демонстрации отправили меня посмотреть, что происходит впереди. С несколькими товарищами я поехал на машине вверх по холму, покрытому колючим кустарником и камедными деревьями. Границу обыкновенно обозначал простой столб с надписью «Граница Сискея» на обочине дороги. Как и случае с большинством бантустанов, здесь не было ни пограничных, ни паспортных формальностей. Но в этот день вдоль границы и поперёк дороги были растянуты кольца режущей проволоки, препятствующей движению на север. За проволокой дорогу блокировали бронетранспортёры южноафриканской армии, а за ними стояли шеренги полиции Сискея. В трёхстах метрах позади полицейских, около здания радиостанции стояла цепь солдат Сискея. Ещё больше их стояло справа вдоль гребня холма. Они охраняли административные здания, стоящие вдоль дороги с восточной стороны. Над головой гудели военные вертолёты Южной Африки и Сискея.

Кольца режущей проволоки были расположены так, чтобы направить участников демонстрации вдоль боковой дорожки на стадион примерно в ста метрах от дороги. Этот стадион, расположенный на границе, был местом проведения митинга по окончании такой же демонстрации ровно месяц назад. Только тогда не было режущей проволоки. В том случае дорога была перегорожена живым барьером из солдат и после нескольких часов переговоров демонстрантам было разрешено войти на стадион для проведения митинга.

Но режим террора в Сискее по-прежнему сохранялся. Широко распространённое насилие, запугивание и убийства людей, находящихся под властью Гкозо, сделало жизнь невыносимой. Решение регионального руководства АНК совершить марш на сам город Бишо, провести там 24-часовую народную ассамблею, потребовать свободы речи и объединения получило публичную поддержку национального руководства АНК. Перед тем, как туда прибыли Сирил Рамафоса, Стив Тшвете, Гертруд Шопе, президент КОСАТУ Джон Гомомо и многие другие лидеры, я был отправлен в этот регион, чтобы помочь в организации мероприятия. В течение нескольких дней до начала марша я вместе с Крисом Хани посещал обнищавшие деревни и посёлки, выслушивая жалобы людей, наблюдая за усилением их гнева, отмечая их призывы к действию, чтобы избавиться от Гкозо. Это были именно те сельские жители, с которыми мы плохо работали в годы вооружённой борьбы. Сейчас их готовность к борьбе производила сильное впечатление.

Пресса и телекамеры заняли позиции на дороге позади баррикады из режущей проволоки. Они стояли рядом с доктором Энтони Гильденхейсом и Джоном Халлом — ведущими деятелями национального Комитета за мирное согласие, который был создан в надежде остановить раскручивающуюся в стране спираль насилия. Они присутствовали, чтобы обеспечить мирный характер происходящего. Они знали, что нашей целью был Бишо, хотя надеялись, что мы ограничимся проведением нашего мероприятия на стадионе.