Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Отказ от нашего предложения мог подорвать порядок и дисциплину, которые установились в лагере. Было принято решение дать им выбор. Или они участвуют в выполнении основных работ по лагерю или они будут заперты в kulakut (в «холодной») — большом подвале под казармами, где мы держали часть наших припасов. Мы сочли это место подходящим.

Мы снова встретились с группой под баобабом. После того, как Паркер объявил группе ультиматум, я почувствовал, что они заколебались. Они начали шептаться между собой. Долговязый бритоголовый парень по имени Лесли сказал, что он готов принять наше предложение. Ещё несколько человек согласились с ним, но остальные оставались в нерешительности. Они попросили дать им ещё времени для того, чтобы разобраться в ситуации. Мы согласились на это, и они вернулись в палатку. Через час мы снова встретились с ними. На этот раз от имени всех говорил Дэн: «Нет, они не будут выполнять приказы, никто из них. Они не будут ничего делать до тех пор, пока руководство не отправит их домой. Если мы попытаемся посадить их в «холодную», то они будут сопротивляться.»

На меня произвело сильное и одновременно угнетающее впечатление твёрдость и лидерские качества Дэна. Он был весьма крепким орешком, и если он был искренним, то это был именно тот тип солдата, который был нам нужен. Но у него была путаница в голове, он был разочарован и, несомненно, имел сильное влияние на остальных.

В лагере ощущалось беспокойство и напряжение. Эта группа стала центром притяжения; курсанты и некоторые из моих товарищей-инструкторов уже установили очень дружеские отношения с ними. То, что так вели себя некоторые инструктора, встревожило меня. «Среди этих инструкторов есть нехорошие люди, — заметил Паркер. — Они причиняли неприятности в Ново-Катенге и поэтому их перевели сюда».

Для меня это было новостью. Я был расстроен тем, что никто не сказал мне об этих проблемах. Я заметил, в частности, что один из инструкторов, который всегда был сверхвежливым по отношению ко мне, погрузился в разговор с Дэном.

Было выдвинуто предложение захватить Дэна после наступления темноты и поместить его под арест. Мы решили использовать для этого группу бойцов, которые недавно прибыли после подготовки в Восточной Германии.

Дэну было предложено упаковать свои вещи, что он сделал без малейшего недовольства. Когда его вели через лагерь к подвалу, появилась группа товарищей, которые спросили: «Что происходит?». Инструктор, который, как я заметил раньше, говорил с Дэном, был среди них. Паркер увидел это и поспешил к нам. Начался спор и Дэн бросился на начальника лагеря. Они покатились по пыльной земле и один из часовых, прийдя на помощь начальнику лагеря, ударил Дэна прикладом в спину. Это вызвало взрыв возмущения среди тех многочисленных товарищей, которые к этому времени собрались вокруг.

Я поспешил туда, чтобы постараться остудить создавшееся безобразное положение.

— Спокойно, товарищи! — закричал я и получил удар в спину.

Часовые подняли оружие вверх, как будто готовясь стрелять в воздух.

— Не стрелять! Не делать даже предупредительных выстрелов! — скомандовал Сейисо. — Давайте вернёмся в штаб.

Мы помогли Паркеру подняться на ноги и отпустили Дэна. Всем вооружённым товарищам было приказано вернуться в штаб. В лагере царил разброд и шатание. Хотя уже давно была дана команда «Отбой», многие товарищи собрались в бурно спорящие группы, некоторые выкрикивали оскорбления в адрес руководства лагеря и «фашистов» из Восточной Германии. Я заметил с сожалением, что Росс — руководитель моей футбольной команды — был одним из активных участников происходящего. Он и другие разожгли костер и просидели вокруг него, шумно обсуждая, почти всю ночь. Мы обратили внимание, что не более двадцати человек были вовлечены в это столкновение и ещё человек сорок нарушали распорядок дня. Остальные скоро легли спать, но на лагерь спустилась нелёгкая атмосфера. Резкие голоса Росса и других слышались до предутренних часов.

После беспокойной ночи лагерь проснулся в удивительном спокойствии. Некоторые товарищи начали ходить по лагерю с заспанными глазами или заниматься стиркой. Мы решили отменить наш обычный распорядок дня. Мы договорились, что после завтрака весь лагерь, за исключением этих четырнадцати, соберётся на общее построение.

— Кумало! Ты не выступишь от нашего имени? — спросил меня Паркер. — Мы нуждаемся в твоей способности убеждать.

Я стоял перед построившимися товарищами. Все были настроены серьёзно, и у меня создалось впечатление, что у очень многих были виноватые лица.

— Товарищи, — начал я, проведя ботинком черту на земле, — перейти от порядка к анархии столь же просто, как пересечь эту линию. Вы должны решить для себя, на какой стороне линии вы хотите быть.

Я говорил о необходимости дисциплины и порядка в АНК и в МК, о чём мы часто говорили на занятиях, указывая, что это не было равносильно приказам, получаемым от расистов и направленным на то, чтобы угнетать людей. Я говорил о тех четырнадцати, что сидели в палатке и отказывались подчиняться, потому что они хотели вернуться домой и драться. Я указывал на то, что у них не было ни малейшего шанса уцелеть без должной подготовки. Долгое ожидание возвращения домой после завершения подготовки могло вызвать разочарование, но руководство АНК не скрывало сложности положения. В отличие от зимбабвийцев, у нас не было границы, через которую мы могли бы перейти из дружественного государства. Мы были очень далеко от дома и должны были тайно передвигаться через несколько государств. Я закончил, сказав, что если правила будут соблюдать только некоторые из нас, то мы будем находиться в состоянии разброда.

— С разбродом и анархией мы никогда не достигнем наших целей. Ни одна армия или организация не могут победить, если в их рядах не будет дисциплины и порядка.

Речь была воспринята хорошо. Была суббота и мы объявили весь день свободным. Когда ситуация вернулась в норму, Лесли — тот долговязый бритоголовый парень — подошёл с просьбой от четырнадцати. «Мы просим отправить нас назад в Луанду. Мы не хотим создавать здесь проблемы».

Командование лагеря согласилось — возможно, слишком легко. Я, должен признаться, испытал чувство облегчения, когда во второй половине дня они уехали на грузовике, направлявшемся в Луанду. Мрачная туча, висевшая над Кибаше, рассеялась.

Следующий день был отведен для спортивных соревнований. Настроение в лагере полностью изменилось. Меня поразил один из наших молодых товарищей по кличке Супермозг. Мы вырыли яму для прыжков в длину и я был судьёй на этих соревнованиях. Он разбежался (босиком) до черты, взлетел и почти перелетел всю яму. Длина прыжка была намного больше 20 футов [39] Прим. перевод. — более 6 метров. .