Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Я остановил соревнования, чтобы мы могли удлинить яму. Следующим прыжком от прыгнул ещё дальше. Он вновь поразил меня, легко прыгнув в высоту больше, чем на 6 футов [40] Прим. перевод. — более 1 метра 80 сантиметров. , и победив в беге на сто метров. И всё это босиком на неровной, твёрдой как камень земле. Я никогда в жизни не встречал такого природного таланта и убеждён, что он мог бы стать звездой Олимпийских игр, если бы имел достойные условия в нерасовом обществе.

Спортивный день прошёл успешно. Всё вернулось в норму в лагере N13.

Через несколько дней из Луанды прибыли наши лидеры. Они приехали на нескольких машинах и привезли с собой группу четырнадцати. Лагерь собрался на общее построение и Джо Модисе суровым голосом объявил, что дело о неповиновении будет рассматриваться трибуналом. Он заявил бойцам, что невыполнение приказов, кто бы ни совершал этот проступок, будет наказываться. Эти четырнадцать находились в подавленном состоянии.

Один из тех, кто давал свидетельские показания, был начальник штаба лагеря в Ново-Катенге — исключительно красивый парень. Его имя было Тами Зулу и он выглядел как воплощение солдата. Он показал себя доступным и интеллигентным человеком. По его мнению, большинство из четырнадцати стали объектом манипуляций о стороны более умных и недовольных элементов в его лагере. «Они простые, честные ребята, — сказал он мне, — но их использовали в своих целях или вражеские агенты, или амбициозные деятели, которые точили зубы против командиров. Объектом для нападок обычно становится руководство лагеря. Я имею в виду тех деятелей, которые стремятся получить должности и которые считают, что руководство их недооценивает».

Трибунал закончил работу и приговор четырнадцати был вынесен. Семь человек были приговорены к аресту на месяц, шесть человек — на два месяца, а Дэн Сивела — к трём месяцам за то, что он напал на Паркера. Все должны были днём выполнять работы по лагерю по указаниям командования лагеря Кибаше. Все четырнадцать восприняли приговор беспрекословно и явно почувствовали облегчение, когда дело закончилось.

Подвал или kulakut («холодная») был обследован и признан пригодным, как место содержания под стражей. Это было большое прохладное помещение с таким же бетонным полом, как и в других зданиях. Но в нём не было окон. Оно имело тяжёлую металлическую дверь с проволочной сеткой, что свидетельствовало о том, что оно использовалось как место заключения и в колониальные дни. Было решено, что если обитатели этого помещения захотят, то дверь для улучшения вентиляции может оставаться открытой на ночь. Они получали ту же самую пишу, бельё и надувные кровати, что и остальные курсанты.

Мне было интересно поближе познакомиться с отбывающими наказание. Каждое утро Синатла и я проводили зарядку с одним из взводов позади казарм. Некоторые из новых обитателей подвала занимались ею около порога. Самым энергичным был выглядевший особенно крепким парень с бритой головой и бородой, что придавало ему восточный вид. Он тратил много времени на бой с тенью и имитацию ударов. Я узнал, что Бен-ТНТ [41] ТНТ — тринитротолуол — мощное взрывчатое вещество — Прим. пер. Лекалаке — бывший чемпион провинции Трансвааль по боксу в лёгком весе среди юниоров. Оказалось, что они были близкими друзьями с Сейисо, когда жили в Соуэто.

Я пригласил Бена-ТНТ присоединиться к нашей группе, что он и сделал, позвав с собой Лесли и ещё несколько человек. Скоро я уже занимался «боем с тенью» под руководством Бена. «Я скоро возвращаюсь в Англию и постараюсь прислать сюда боксёрские перчатки и другое спортивное снаряжение», — пообещал я им.

Мне было также интересно узнать, что двигало Дэном Сивелой. Однако он держался на расстоянии и не принимал участия в тренировках. В ответ на мой вопрос о причинах этого Бен ответил очень просто: «Понимаешь, он крестьянин и не считает нужным тренироваться. Он хорошо подготовлен физически от природы и бережёт энергию для тех работ, которые нам здесь поручены — копать окопы и землянки».

На моих занятиях о «полумятеже» больше не говорили, а они продолжались в обычном порядке и с возрастающей интенсивностью, поскольку в конце января я должен был вернуться в Лондон. Однако я написал лекцию, основанную на сложившемся опыте, которая должна была использоваться на политзанятиях в нашей армии, как введение для всех новобранцев. Сейисо и другие предложили включить в лекцию разъяснение о роли руководства лагеря и его начальника и о необходимости выполнять приказы. Я показал в лекции разницу между армией, держащейся на жёсткой дисциплине, применении офицерской дубинки и принуждении, и армией, основанной на дисциплине, проистекающей от понимания людьми дела, которому они служат.

Все четырнадцать отбыли свои сроки без жалоб и инцидентов. Бен-ТНТ позже работал со мной в Анголе и Лусаке. Он рассказал мне о том, что когда его срок закончился и он должен был покинуть подвал, то не хотел этого делать, «поскольку это было самое прохладное место во всём лагере». Дэн, Лесли и большинство других очень хорошо показали себя в боевых операциях внутри Южной Африки.

Через пятнадцать лет южноафриканский адвокат Р. Дуглас и известный газетный редактор Кен Оуэн обвинили меня в преследовании и пытках членов группы. Дуглас был председателем комиссии, созданной правыми, крайне антикоммунистическими силами, и расследовавшей нарушения в отношении заключённых в лагерях АНК.

Из какого-то анонимного источника утверждалось, что я приказал пустить отработанные газы от дизельного двигателя в подвал в Кибаше, чуть не задушив четырнадцать заключённых. Дуглас с удовольствием подхватил это утверждение и на его основе Кен Оуэн описывал этот подвал как «африканский эквивалент Чёрной дыры в Калькутте».

Когда я уезжал, лагерь Кибаше находился в спокойном состоянии. И я совсем не думал о кабинетных критиках вроде Кена Оуэна, склонных заглатывать любые антикоммунистические утверждения, когда запрыгнул в джип Синатлы и мы помчались в Луанду — начальную точку моего возвращения в Лондон.

По возвращении в Англию моей первой задачей была организация материальной помощи лагерям АНК и акций солидарности с правительством Анголы. Эта задача облегчалась наличием разветвлённой сети АНК, состоявшей из политических эмигрантов и сторонников Движения против апартеида.

Моим сыновьям в это время было десять и двенадцать лет. У меня были очень дружеские отношения с ними. Характер и время работы позволяли мне приходить домой раньше Элеоноры, которая работала техником по геологии в одном из колледжей на юге Лондона. Поэтому я помогал мальчикам делать домашние задания, готовил для них послеобеденный чай и мы провели много счастливых часов, играя в футбол и в крикет в парке Голдерс-Хилл или выгуливая нашу собаку по кличке Рэгс в Хэмпстед-Хите.