Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Наш лагерь в Ново-Катенге был примерно в часе езды от города. Он был расположен на Бенгельской железной дороге, ведущей ко второму по величине городу страны, Уамбо, находящемуся в центре Анголы. Лагерь использовался португальцами для охраны стратегической железной дороги, поэтому там было много хороших одноэтажных казарм, административных зданий и других помещений. В лагере было более 500 новобранцев, проходящих подготовку, и большая группа кубинских солдат и офицеров. Они отвечали за программы подготовки и за снабжение. Территория была покрыта сухой травой и кустарником. С трёх сторон лагеря виднелись невысокие холмы, а вдоль железнодорожного полотна протекала река. Каждый раз, когда мимо проходил поезд с грузами для центральных районов страны, наши ребята свистели и махали руками хорошо вооружённым солдатам, размещавшихся в ключевых точках поезда, и кричали: «Hamba kahle amajoni!» [44] Коса — «Счастливого пути, солдаты!» . Международная пресса со свойственной ей мудростью уже давно сообщила, что Бенгельская железная дорога не действует.

Командиром МК был Джулиус — такой же «mgwenya», как и я, который прошёл подготовку в Одессе, и воевал в Родезии. Мы стояли около его небольшого кабинета, он показывал мне расположение лагеря и одновременно жевал кубинскую сигару. Такие «mgwenya» как Джулиус, прожив по 15 лет в Танзании и Замбии, отчаянно скучали по дому. Лондон был многим связан с Южной Африкой, и я привёз южноафриканские книги и журналы, включая новый литературный журнал «Стаффрайдер». Джулиус был счастлив, когда я дал ему один номер. Он немедленно начал показывать мне, что такое «стаффрайдер».

— Когда поезд подходит к станции, — оживлённо объяснял он, — есть пассажиры, которые прыгают по платформе с поезда, затем на поезд и так несколько раз как танцоры: — на поезд — с поезда, на поезд — с поезда, вот так. Он начал прыгать вдоль ряда дверей кабинетов, а его ботинки выстукивали — тра-та-та — на бетонном полу. Меня немедленно охватили воспоминания молодости о том, как пассажиры — жители чёрных посёлков запрыгивали на переполненный поезд и спрыгивали с него, отбивая быструю чечётку в стиле Фреда Астера. Термин «стаффрайдер» (железнодорожник), объяснил мне Джулиус, возник от того, что служащие железной дороги, чтобы сэкономить время, ловко спрыгивали с поезда и запрыгивали на него.

— Господи! — воскликнул он, — какое lekker (африкаанс — «хорошее») название для журнала.

И он вновь запрыгал по бетонному полу: тра-та-та… тра-та-та…

Я увидел кубинского офицера в форме оливкового цвета, в надвинутом на глаза кепи, с сигарой во рту, идущего к нам.

— А, полковник Родригес, buenos dias (испанский — «добрый день»), — заулыбался Джулиус, быстро вернувшись в спокойное состояние. — Это товарищ Кумало, наш инструктор политзанятий. Он только что прибыл.

С кубинцами в лагере было хорошо. Они были полны огня и страсти и напоминали мне офицеров Красной Армии, которые обучали нас в Одессе. Они называли себя «internationalista» (испан. — «интернационалистами») и выполняли свой братский долг тем, что учили нас бороться с «racista» (испан. — «расистами»). Они прибыли в Анголу по просьбе Агостиньо Нето и МПЛА в разгар южноафриканского вторжения в конце 1975 года, чтобы помочь защитить независимость Анголы.

Мне была выдана кубинская форма и лично полковник дал мне стёганую армейскую куртку для вечеров. Хотя в течение дня было жарко, к вечеру обычно начинал дуть холодный ветер. Это было влияние холодного Бенгельского течения, которое очень интересовало меня ещё в школьном курсе географии. Точно в определённое время — можно было часы проверять — холодный воздух, формировавшийся над Атлантикой, начинал с завыванием вторгаться на сушу.

В состав руководства АНК в лагере входил Тами Зулу, который был одним из свидетелей на трибунале в Кибаше. Он был начальником штаба. Они с Джулиусом были очень рады, что я привёз настенные таблицы, карты и книги. «Мы собираем здесь хорошую библиотеку, — с гордостью сказали они мне. — Мы также создаём комнату для различных игр, получаемых благодаря международным группам солидарности. Наши художники рисуют настенные портреты наших лидеров».

Один из «mgwenya» по имени Банда отвечал за связи с кубинцами по вопросам программ обучения. Он особенно любил говядину («inyama») и поэтому шпионил за кубинцами с биноклем, высматривая, когда они будут забивать скот. Когда inyama была в меню, то он всегда приходил в столовую первым.

Был случай, когда мы некоторое время не имели inyama, поэтому наши охотники настреляли mfene (язык зулу — «бабуинов»). Я принял активное участие в приготовлении пищи, используя особенно острый соус-чили, лимонный сок, приправы и растительное масло в качестве маринада. Банда валялся с малярией и ничего не ел. Запах inyama выманил его из постели, с красными от лихорадки глазами, в расположенную неподалеку столовую.

— Что это? — спросил он, рассматривая кусок жареного мяса на длинных костях.

Зная, что Банда считает обезьян очень близкими к человеческим существам, я коварно ответил:

— Коза. Пожалуйста, присоединяйся к нам.

Он выбрал длинную, узкую кость и вонзил зубы в мясо, пробуя его. Его лицо представляло классический случай перехода от удовольствия к отвращению.

— Ух, это не inyama, это те, с дерева.

Приготовление пищи требовало особого внимания. Это было связано со случаем массового отравления, который произошёл в сентябре 1977 года и ставший известным как «Чёрный сентябрь». Все рассказывали, как ужасно они чувствовали себя в тот день. «К счастью, у кубинцев своя кухня, — объяснил Джулиус, — поэтому их это не затронуло. Они все были подняты, чтобы делать нам уколы, и поставили на ноги даже тех, что отравился наиболее сильно».

Группа бойцов, начавшая обучение в прошлом году, участвовала в выпускном параде, на котором присутствовал Оливер Тамбо. Она получила название «Подразделение 16 июня». Некоторые из них были направлены за границу на специализированную подготовку, многие получили назначение в «передовые районы» и на «домашний фронт», а некоторые остались в лагере в качестве командиров, политработников, поваров или в отряде, несущем охрану и противовоздушную оборону лагеря, а также выполнявшем и другие обязанности. 500 новобранцев начали проходить шестимесячный основной курс обучения.

Человек, который отвечал за политическое образование, был легендарной фигурой в нашем движении. Джек Саймонс был одним из лидеров Коммунистической партии до того, как она была запрещена в 1950 году. Он был университетским профессором, ушедшим на пенсию, и нашим главным теоретиком. Ему было уже больше семидесяти лет, но он обладал неутомимым умом и острым чувством юмора и в целом пользовался уважением и любовью в нашем Движении. Он жил в Лусаке со своей женой — активисткой профсоюзного движения, ветераном компартии Рэй Александер. Его готовность переносить тяготы жизни в буше в Анголе вдохновляла всех. Джек был вегетарианцем и делалось всё возможное для того, чтобы обеспечить ему хорошее питание. Он не выносил, чтобы кто-то поднимал шум или делал что-то особое ради него, поэтому все дополнительные усилия предпринимались скрытно.