Семeн Бронин - История моей матери. Роман-биография
- Название:История моей матери. Роман-биография
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Семeн Бронин - История моей матери. Роман-биография краткое содержание
Роман повествует о жизни француженки, рано принявшей участие в коммунистическом движении, затем ставшей сотрудницей ГРУ Красной Армии: ее жизнь на родине, разведывательная служба в Европе и Азии, потом жизнь в Советском Союзе, поездка во Францию, где она после 50-летнего отсутствия в стране оказалась желанной, но лишней гостьей. Книга продается в книжных магазинах Москвы: «Библиоглобусе», Доме книги на Новом Арбате, «Молодой гвардии». Вопросы, связанные с ней, можно обсудить с автором.
История моей матери. Роман-биография - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— А колышки у вас есть? — бросил ему вдогонку Серж. Жиль не соизволил ответить, но про себя подумал и о кольях тоже. — Занятный парень, — сказал Серж Рене. — Я б сказал, напористый.
— Все будет как положено. Он сделает как надо, — успокоила его Рене.
— Правда? — Серж глянул испытующе. — В таком случае он полная моя противоположность. Я вечно делаю что не надо, а что нужно, забываю. Но палатки эти я все-таки возьму. Даже если мне одному придется их ставить. Они уже есть в репортаже, — и взвалил их себе на плечи — концы палаток, а с ними и он сам, прогнулись под недюжинным армейским весом…
Не было бы Жиля, не было бы и лагеря. Удивительно, сколько может сделать один человек с двумя помощниками, если у него на плечах ясная голова и у нее под началом послушные руки. В Стене жил его приятель, автолюбитель из молодых да ранних. У него была одна из первых моделей Рено, которую он переделал до неузнаваемости. Пока Жиль бегал за машиной, Шарль и Николя оповестили детей и родителей Стена: не сделай они этого, люди подумали бы, что прибыла военная команда и начинаются армейские маневры. Автолюбитель приехал с кувалдами, трамбовками и прочим, они с Жилем выбрали лужайку: чтоб палатки были бы видны и тем, кто не был оповещен о происходящем, — и работа закипела. Политический аспект мероприятия при этом совершенно потерялся и выпал из общего поля зрения. Серж, оставшийся не у дел, начал волноваться. В его планах значилось, что во время постройки лагеря дети выучат морской семафор и передадут друг другу флажками послание, адресованное пионерам всего мира. Он начал раздавать флажки, но никто не понял зачем: решили вначале, что для оцепления лагеря, — прошло немало времени, прежде чем он растолковал им принцип военно-морского телеграфа. Нельзя сказать, чтоб жители Стена пришли в восторг от его затеи, в которой антимилитаристские мотивы слишком легко оборачивались своей противоположностью: они не имели ничего против армии и флота, но видеть детей занятыми военными экзерсисами им не очень-то нравилось. Дети вместе с родителями, которым нечего было делать в воскресный день, вместо изучения семафора ставили палатки и вбивали столь необходимые для этого колышки. В палаточных городках не было ничего нового: в Сен-Дени их давно ставили на лето — новость была в том, что все происходило весной и в Стене: для кого-то разница небольшая, а для стенчан существенная.
Папаши, не зная подоплеки происходящего, вместо того, чтобы благодарить организаторов за инициативу, ругали за непредусмотрительность. Серж отошел в сторону, чтобы не слышать слов вопиющей несправедливости.
— Что за идиот все это придумал?! В такую погоду детей холодом морить! Меня сегодня у окна просквозило — не то что здесь, на ветру! Ты своему позволил? Флажками махать? Я считаю, ни к чему это. Нечего им привыкать к таким играм.
— Пусть машет. Скажет потом: все махали, мне одному не дали. Надо им железку принести, что ли. Железную печь, я имею в виду.
— А у тебя есть?
— Была где-то. Трубу бы не забыть. Ведь все помнить надо. А не так, как эти.
— Принеси тогда. А то с этими оболдуями и до скарлатины недалеко. Я пойду грелку железную принесу. Углями ее начиню. У меня есть одна — на случай болезни. А я думаю, тут до нее недалеко.
— Гляди! И у меня тоже есть — я и забыл совсем. Но это надо будет всем дать — не своему только.
— А ты как думал? Будут по очереди греться. Тут все общее. Коммуна.
— Насовсем отдать?
— Еще чего?! На день! До сегодняшнего вечера. Навсегда — это, не приведи господь, после их революции.
— На день не жалко. Хотя как раз за день и на целый месяц подзалететь можно. Заболеть, я имею в виду.
— Так о чем я толкую? — и сосед прикрикнул на сына, который чересчур усердствовал в установке палатки: — Ты куда штырь бьешь? Кто же в холст его лупит? Для этого кольца! И что ты держишь ее так? Тебе б палочкой махать, а не кувалдой! Дай покажу!
Серж подскочил к ним: он хоть и отошел в сторону, но уши держал по ветру и что надо слышал. Это была как раз та палатка, что побывала на Ипре.
— Спасибо, что вовремя присмотрели! Кое-кто вам будет очень за это признателен! — Папаша ничего не понял из таких объяснений. — Я имею в виду холст и кольца. Я уже вижу на них точечные отверстия. Дайте помогу!.. — и с размаху двинул молотком — но не по штырю, а рядом, по палатке, так что та прорвалась косой полумесячной дырой, а не точечной, как при гвоздевом ударе.
— Знаете что? — сказал папаша. — Больше всего на свете я не люблю, когда в мое дело путаются умники. Их и понять нельзя, что они говорят, и ничего им доверить — это уж точно, — и, переняв у него молоток и гвозди, аккуратно вбил штыри и укрепил палатку, после чего отошел в сторону и, как водится, полюбовался делом своих рук. — Ну вот. Совсем другое дело… Теперь надо ее обогреть, а как, это думать надо. Потому что кое у кого на это мозгов не хватило. — И Серж, сокрушенный и раздавленный, отошел в сторону — на этот раз на такое расстояние, чтоб ничего уже больше не видеть и не слышать.
Рене вначале тоже не знала, куда деть себя в развернувшейся народной стройке. Но если Серж тосковал и бил тревогу по поводу этого и оттого, что его идея рушится на глазах и строящийся палаточный лагерь с самого начала зажил жизнью, не имеющей ничего общего с его планами, то она скромно пристроилась к женщинам, которые резали хлеб, зная наперед, что все кончится этим, что их дети и мужья будут голодны. Те охотно подвинулись и дали ей лишний ножик, который прихватили с собой столь же предусмотрительно, как Жиль — кувалды и трамбовки. Жиль подошел к ней. Он никого не упускал из виду — а уж Рене-то в особенности.
— Нашла себе место?
— А почему нет? Дело стоящее.
— Еда-то? Ничего важнее нету… — Он поглядел на нее сбоку. — Так-то на тебя со стороны посмотреть — ничего особенного. Как все, обычная.
— Я такая и есть.
— Да. Скажи кому-нибудь другому. Что я, тебя в деле не видел? Опасная, гляжу, тихоня. А где редактор твой?
— Серж? — Рене оглянулась в поисках: она потеряла его из вида.
— Ты его по имени зовешь?
— В редакции всех так зовут. Даже самого Кашена. Это ничего не значит, Жиль. — Он почему-то повеселел. — Где-то здесь был. Дырки на палатках считал.
— Притащил их все-таки?
— Ну да. Ему надо целыми их отдать.
— Мы ему другие дадим, цельные. Подменим: кладовщик не заметит — свернуты будут… Только пусть сам на себе их тащит. Я их в машине не повезу. Что ты? Франсуа убьет, если узнает… А вы всех бутербродами накормить хотите? — Это он спросил у женщин, которые с любопытством их слушали. — А что-нибудь горяченькое? Супу, я имею в виду — не подумайте чего плохого.
— О супе надо было заранее предупреждать, — сказала одна из них: из тех, что говорит первой. — В него много что класть надо.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: