Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Хотя оно измучено борьбою,
Но повинуясь чувству и судьбе,
Оно и ныне бьется лишь тобою
И как и прежде предано тебе.

Всем друзьям своим в усладу
Так сказать, с огнем в очах,
Напишу-ка я балладу
О тюремных двух врачах,
Что палатой той владели, —
Это справка подтвердит, —
Где в моем голодном теле
Пребывал миокардит.
Восемь строк отдав вступленью,
Как по щучьему веленью,
Забывая про войну,
Я решительно начну.

Доктор Анна Федоровна —
Враг всех истин прописных,
Ибо слишком хладнокровно
Морит голодом больных.
Хватит, мол, иметь в желудке
Ложку сахару песку,
Хлеба триста граммов в сутки
И поллитра кипятку.
Как-никак, а эта мера
Не годится для примера,
И больной имеет рот!
Но зато, наоборот,

Доктор Лидия Павловна
Хочет, чтоб и в эти дни
Все больные поголовно
Поправлялись, чтоб они
Получали с маслом кашку,
Укрепляя тем тела,
И легко дает «букашку»
Вместо общего стола.

При такой простой зарядке
У больного все в порядке:
Стул, мокрота и моча,
Тут уж я рубну сплеча!

Первый врач больных калечит,
Их вгоняя в гроб порой,
И, напротив, врач второй
По возможности их лечит,
Очевидно неспроста
Начиная с живота.

Если б… Но на этом месте,
Под вуалью полутьмы,
С шаловливой Музой вместе
Отдохнем немного мы
И воздав хвалу молчанью,
Зашагаем к окончанью.

В рощу образов вступая
По ритмическим следам
На правах поэта-пая
Сам себе совет я дам:
Чтоб тебе и горя мало
Было, друг мой, не болтай,

Ибо здесь не Гватемала
И, ей-Богу, не Китай.
Да и ты, припоминая
Взрыв фугасных бомб и мин,
Не Николоза Миная
И, ей-ей, не Ник-Ник-Мин.
Здесь не делят всех по кастам,
Не кричат ура тому,
Кто с мошной, но языкастым
Неуютно, потому
Не чеши язык в придирках
И, неправдой не греша,
Расскажи, что при Бутырках,
Безусловно хороша,
Есть больница областная
И со вздохом повтори
Про себя: Москва, Лесная,
43/63.

Дальше, сетуй иль не сетуй,
Чтоб пошло писанье впрок
В эту вещь о вещи этой
Я внесу двенадцать строк,
Чтоб разматывая нить
Кое-что в ней пояснить.

Игнорируя заглавие
И на все махнув рукой,
Начинал я петь во здравье,
А кончал за упокой.
Чтоб хореев через пять
Петь во здравие опять.
Я хотел блеснуть рассказом,
Но в лирической волне
Все свелось к отдельным фразам
И невинной болтовне.
Словом, в теме о врачах
Мой талант совсем зачах.
А теперь… Но рифм обуза
Тяготит от головы
И до ног, и слишком Муза
Расшалилась и – увы! —
Больше нет мне с нею сладу
И как азбуку Ю, Я,
Наконец свою балладу
Здесь заканчиваю я.
И прощаясь взглядом с ней,
Ставлю точку поясней.

Как мне назвать поэму эту?
С чего и чем ее начать?
И способом каким поэту
Скорей пробраться с ней в печать?
Такие сложные вопросы
Поставил я перед собой,
Пуская сизо-голубой
Дымок душистой папиросы
И попивая шоколад
С миндальным кексом и халвою…
А там, над крышами палат
И хижин, словом, над Москвою,
Пронзив насквозь зенит лучом,
Сияла ярко Вега в Лире;
Я назову поэму «Лири
ческая повесть ни о чем».

Итак заглавие готово!..
Пускайся в путь, поэт, смелей
Среди разлива золотого
Своих лирических полей.
Четерехстопный ямб – дорога,
Где меж бурьяна и былья
Ритмическая колея
Лежит торжественно и строго.
Где колыхаясь и дрожа,
Друг с другом стиснутые плотно,
Встают как дымка миража
Творческих образов полотна.
И в отдаленьи, наконец,
Для слуха сладкая уловка,
Звенит уверенно и ловко
Опорной рифмы бубенец.

Все так же как во время оно,
Владычествуя над душой,
Сияли пояс Ориона
И ковш Медведицы Большой.

И так же привлекая взгляды,
Томили мысль как испокон
Веков – Возничий и Дракон,
Кассиопея и Плеяды.

И зыбля в зеркале пруда
Лучи как перья опахала,
Всю ночь Полярная звезда
Нетленной вехой полыхала.

И помогая мне уйти
Мечтой с Земли зеленоватой,
Светилось небо звездной ватой
В пределах Млечного Пути.

Обозначилась дыра:
Всем узнать пришла пора,
Что ни грамма в нем ума нет,

Но по-прежнему с утра,
И сегодня как вчера,
Барабанов барабанит.

Врет он, так сказать, на ять,
Зная, что не устоять
Перед ним гурту баранов;

И терзая слух опять —
Раз, два, три, четыре, пять! —
Барабанит Барабанов.

Как хлеб пшеничный рыхл и бел он,
Но вид такой у молодца
Как будто бы он недоделан
Родителями до конца.

За обмусоленный окурок
Готов залезть с ушами в грязь
Сей недотепа и придурок,
Хоть Оболенский, да не князь.

Пересыльная слабосилка
Матюгается и бузит,
Здесь средь прочих болван Кириллка,
Шут тюремный и паразит.

И отправится он не в Ниццу
Встретить новой весны расцвет,
А транзитом через больницу
Непосредственно на тот свет.

Ах, в своем уме ли я?!.
Что за аномалия?!.
Здесь вся их фамилия
Вместе собралась:
Старшая Камелия,
Средняя Амалия,
Младшая Эмилия,
Сестры Дыролаз.

В фазе догорания,
Павы горделивее,
На лице претензия
Место занимать
В фокусе Урания —
Августа – Оливия —
Юлия – Гортензия
Гуговна – их мать.

Дальше без усилия,
Там, где декорация,
Вижу в лучшем виде я
Старых трех хрычей: —
Дядюшку Вергилия,
Дяденьку Горация
И отца Овидия —
Никанорычей.

Я констатирую уверенно
Факт, что похож Мартынов здорово
Физиономией на мерина,
А поведением на борова.

Издалека как-будто баба,
А подойдешь и если с тыла
Посмотришь так она кобыла,
А если спереди так жаба.