Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Как листок мятущийся от шквала,
В дни тоски, тревоги и невзгод,
И без той, что сердце согревала,
Я опять встречаю Новый год.

Что мне пожелания и ужин,
Если средь живых я неживой,
Если мне на этом свете нужен
Лишь покой под крышкой гробовой?

Дочь мегеры, ведьмы внучка,
Извнутри навоза кучка,
Где гнилье, дерьмо и хлам,
А снаружи эта штучка —
Австралийская вонючка
С русской жабой пополам.

Не пререкайся с папой
Ни летом, ни зимой,
Не будь ни в чем растяпой,
Учись, стирай и стряпай
И пол коль нужно мой.

Ешь больше чернослива
И каши из пшена,
И будешь ты счастлива,
Тамара Лапшина.

Вместо всякой вкусной жвачки,
В край далекий из Москвы,
Папирос плохих две пачки
Посылаю я, увы!

Дар мой скуден и неярок,
Но при нем напомню вновь:
Хоть не дорог мой подарок, —
Дорога моя любовь!

В знак моего к Вам уваженья
Пусть рифмы будут здесь на ять,
И сам на целую сажень я
Хочу Вам ямбами сиять.

Я помню день: с утра был тих он,
А к ночи впал в какой-то бред,
И не один Чурилин Тихон
Был Вами бережно согрет.

В работе с силою Атланта,
Вы в жизни слабенькая нить,
И кроме Вашего таланта
Я Ваше сердце стал ценить.

Поэт, ваятель, балерина, —
Для всех лишь в этом толк, а я
Нашел и душу в Вас, Марина
Давыдовна Рындзюнская.

Как призывно ни гляди ты,
Взор твой страсти не родит:
Не сестра ты Афродиты,
А почти гермафродит.
Такова твоя фигура
От плечей и до колен,
Что и с помощью Амура
На тебя не встанет член.

Ни охнуть, ни вздохнуть!..
И дамам нету спуску,
Чуть скажешь что-нибудь
Сейчас тебя в кутузку.

Разрушили семью,
Весь мир разудивили;
За башнями семью
Сидит какой-то Швили.

На улицах – бедлам,
А молоко в продаже
С водою пополам,
И нет муки, и даже

От красной ерунды
Ухудшилась погода…
И это все – плоды
Семнадцатого года!

Отнюдь не в хандре и унынии,
А с трепетом как на пожар,
Я мчусь к Вам в Петровские линии,
Надежда Сергевна Бонар.

В большой разгороженной комнате,
Где сумрак таится с утра,
Вы нам, когда нужно, напомните,
Что взяться за дело пора.

Что ждать нам уж более некого,
А вздумает если прийти
Танцовщица бывшая Грекова,
Так с нами ей не по пути.

И вот мы – друзья картомании —
За стол все и молод и стар
Усядемся в теплой компании
У Вас, у супругов Бонар.

Не могу сказать короче я: —
Ведь почти что на ходу
Я строчу Вам семистрочие,
В нем имею я в виду
Вас и все такое прочее…
Здесь я ставлю многоточие,
А во вторник к Вам приду.

Митрофан Петрович! Пиво, квас,
Кофе, чай, вино и молоко
Вновь я собираюсь пить у Вас,
Но до Вас добраться нелегко.
Повторишь пока идешь сполна
Все слова на а, или на я,
До такой уж степени длинна
Фрунзенская набережная.
Но осилю, хоть и не юнец,
Я кой-как препятствие сие,
И вблизи увижу, наконец,
Дом 118, корпус Е.

По дороге катится
К дому из кина,
Словно каракатица,
Серка Сракина.
Марфою-посадницей
Смотрит на парней,
И при этом задницей
Дрыгает сильней.

Спасал от Гитлера Европу
И был при этом ранен в…!

Мы с Вами добрые друзья,
Ведь Вы, Е. С, моя соседка,
Так вот Вам лирика моя,
Вы ею пользуйтесь нередко.

В ней запах свежести разлит,
И пусть во время чтенья прытко
Пред Вами по полу юлит
Миниатюрная Зуритка.

Небо в клочьях от хламид
Сизосеро,
Электричеством томит
Атмосфера.

Затаив дыханье сад
Стал безмолвней,
Он как будто полосат
В блеске молний.

Он едва-едва живой,
В предосенье
Жаждет влаги дождевой
Как спасенья.

И в душе переворот,
Словно как-то
С жизнью я иду вразброд,
Против такта.

Но ведь это не беда,
Что к заре я
Не укроюсь никуда
От хорея.

Труд жизни завершен… Один я как в пустыне…
Ведь Портинари дочь средь ангелов в раю,
И Кавальканти нет, и к Джемме путь в семью,
В мою Флоренцию заказан мне доныне.

Святейший наш отец, забыв о Божьем Сыне,
Филиппу Валуа запродал честь свою,
И в Авиньоне за печатями семью
Позорит папский сан и римские святыни.

А Генрих цезарь мой, мечты моей кумир,
Оплот империи, покинул этот мир,
Не довершив того, чего душа взалкала;

Куда, к кому пойти с протянутой рукой?
К нему, к Кангранде лишь, к Франческо делла Скала
В Верону, а затем в Равенну на покой…

По-прежнему нам небо бирюзою
Сияет днем, а ночью в темноте
Все те же звезды светятся, но, Зоя,
И мир не тот, и мы уже не те.

Мы долго не встречались… В эти годы
Я шел сквозь чащу жизни напролом,
Я замерзал в неволе у невзгоды
И был пригрет любовью под крылом.