Борис Ванталов - Отрывки из Ничего

Созреют зерна идей.

Их склюют пролетающие мимо стайки ангелов.

Ты жило не напрасно.

Болван.

21.01.2011

«Сам вышел из себя». Это же духовная космонавтика.

Ты – terra inсognita. «Эра ментальных путешествий».

Оказывается, почти всю жизнь я говорю одно и то же. Повторение – мать учения.

Если бы атомы в молекулах каждый раз складывались по-другому, по-новому…

Бесконечное лего божественного конструктора.

Разобрать двойную спираль себя и сложить ее к стопам Универсума.

Спасибо!

Дочитываю Мережковского и уже в конце книги (стр.505) умирающий Александр Первый говорит императрице: «Не страшно, Lise, не страшно».

Вот и это повторилось. Два «не страшно» выпали на субботу и воскресенье.

Нестрашная неделя.

Дальше – больше. Вскрытие Александра (стр.510): «При отделении пилою верхней части черепа из затылочной стороны вытекло…»

Стр. 512 – «Хотя выражение лица очень изменилось, когда при наложении отпиленной верхней части черепа на нижнюю натягивали кожу с волосами…»

Борис Александрович, Борис Александрович!

Александр Павлович, Александр Павлович!

Дмитрий Сергеевич, Дмитрий Сергеевич!

Новый узелок на памяти.

23.01.2011

Вечным может быть только абстрактное. То, что словам не по зубам.

Поэзия трепещет вокруг него, как мотылек около свечи, и либо сгорает в безумии зауми, либо, опалив крылья, ползает по земле в поисках гибели.

Абстрагироваться от я – задача поэта. Смотреть на психические процессы, протекающие в тебе, как на природные явления. Из этой отрешенности и возникает ты-наблюдатель, созерцатель эксцессов себя, коллекционер мыслей и эмоций, слепой музыкант, играющий на ситаре судьбы.

БАН-дурист.

24.01.2011

Снова газетные изыскания.

Репортаж из перегоревшего БАНа.

Сдам туда когда-нибудь комплект «Крещатика» (сейчас их уже больше 50-ти номеров).

В «Известиях» от 2.02.2011 (номер страницы впопыхах отрезал) упомянутый фонтан, Дм. Быков, пишет в связи с 90-летием первого заседания «Серапионовых братьев»:

«(…) живая растерянность хорошего человека, осознавшего, что быть человеком уже недостаточно».

А я о чем писало: «Быть человеком мозгу больше не охота». Читайте «Записки неохотника»!

Читайте «Чайку» Чехова!

Вчера смотрели с женой «Чайку» в постановке Йонаса Вайткуса. Он пытается демонизировать Чехова еще круче, чем Кристиан Люпа («Чайка» в Александринке).

Чехов становится все более и более обэриутским. От него разит и футуристами теперь.

Это бесстыжие игры времени. Сумеречные настроения сменяются заревом ада и дада

Но это общеизвестно. Я же обалдело, услышав (сто раз слышанную) реплику Дорна: «Нет, не пустяки. Вино и табак обезличивают. После сигары и рюмки водки вы уже не Петр Николаевич, а Петр Николаевич плюс еще кто-то; у вас расплывается ваше я, и вы уже относитесь к самому себе, как к третьему лицу – он».

Значит, мое я теперь под вечным кайфом. Пить больше не надо. Хорошо бы и не есть и не спать, как было на той моей открытке, изданной Таней Михайловской, что висела у Лены на 5-ой Красноармейской. «Никогда не спи, ничего не ешь».

Мои шипящие авторы: Чехов, Шекспир, Щедрин, Шопенгауэр.

У А. П. – апокалипсис на даче. У В.В. – Солнце Хиросимы на даче.

Читайте Чайку Чехова

Чичаче

Попейте чайку на закате европы, чтецы.

На надгробье Аверинцева вырублено: «Чтец».

4.02.2011

Вчера после гостей включил телевизор, обнаружив в программе на канале Культура документальный фильм «Избранный».

Я не имело ни малейшего представления, что это за избранник (но понимало, что это не Томас Манн).

И вдруг (золотой ключик фабулы) оказалось, что фильм про поиски мальчика, в котором (очередной отказ очередной ручки писать) должен воплотиться выдающийся лама. Его ученик бродит по горным селам и общается с полуторагодовалыми младенцами, предлагая им поиграть с четками. В конце концов один из них тянется к четкам ламы. Потом его везут на испытание, где из множества вещей, он отбирает вещи покойного ламы. И в конце концов Далай-лама утверждает его в качестве восприемника. По ходу съемок малыш подрастает. Ему сбривают волосы, семья соглашается, и трехлетнего ребенка везут в монастырь. Там, глядя на фотографии покойного ламы, дите указывает на них пальцем и провозглашает: «Они – это я».

Моему я это понравилось.

Оно похоже понесло от континуума.

Я больше не девушка.

Эго беременно.

Ты – роды.

6.02.2011

Вчера режиссер Борис Павлович привез из Вятки спектакль «Видимая сторона жизни». На Володинский фестиваль. Играли в Большом театре кукол на Некрасова. В фойе.

Из БДТ были Лена Попова и Ирина Шимбаревич. За нашим столиком сидели Кирилл, его жена Женя, Надежда и мое я.

Последнее старалось удерживать слезинки, которые вытекали из-под очков.

Временами казалось, что дух Лены проносится сквозь нас.

Актрису зовут Яна. Это, как напомнил Кирилл, роковое для Лены имя, так звали последнего врача Дины Морисовны и лечащего врача в Песочной, откуда Лену отправили домой умирать.

Своеобразное изящество у фатума. А сколько у него еще таких рифм распихано по людским судьбам. Разве за всеми уследишь?!

Сразу вспоминаешь название цикла Лены: «Стихи для себя и для Бога».

И все это в театре кукол.

Поневоле станешь мистиком.

07.02.2010

Стихи продолжаются. Я покупает (все еще!) дешевые книги (99 р). И вот купило оно роман Сомерсета Моэма «Театр». Есть куча его версий в кино и на сцене.

Трофеи (о Эредиа!):

1). «Но что это? Другое внутреннее ее «я» прекрасно понимало, что она делает. Это «я» разделяло ее боль и одновременно наблюдало, как она ее выражает». (Стр. 168)

2). «Это была неведомая ей духовная субстанция, озарение, которое, казалось, нисходило на нее свыше. И посредством нее, Джулии, совершало то, на что сама Джулия была не способна. Она была обыкновенная, довольно привлекательная стареющая женщина. У ее дара не было ни внешней формы, ни возраста. Это был дух, который играл на ней, как скрипач на скрипке. Пренебрежение к нему, к этому духу, вот что больше всего ее оскорбило» (стр.193).

Позавчера я написало: «Временами, казалось, что дух Лены проносится сквозь нас».

И вот этот дух объективируется (ха-ха-ха!) у Моэма.

Все эти демоны, внутренние голоса, бесконечные вариации на тему «ты», выхода из человеческой интимности в мир абстракций, саги о марионетке, созерцающей «свои веревочки, уходящие в бесконечность».