Ариан Дольфюс - Рудольф Нуреев. Неистовый гений

Нуреев не сдавался. Собрав свои балетные туфли, он отправился в кругосветное турне с группой «Нуреев и Друзья». Он больше не исполнял фрагменты из классических балетов – только «Павану Мавра», «Песни странствующего подмастерья», «Шинель» и «Урок». Иногда – современные произведения, исключительно грустные, плохо оканчивающиеся. Лишь балет «Два брата» на музыку венгра Ернё Дохнаньи был радостным и светлым (вместе с Нуреевым танцевал Шарль Жюд). Весной труппа выступала в Мексике и США, летом гастролировала в Англии и Италии. Полупустые залы Рудольфа не останавливали, хотя, несомненно, он переживал по этому поводу. «Я знаю, я как Сара Бернар с ее деревянной ногой, но…» – признался он одному журналисту.

В мае 1990 года Рудольф захотел станцевать в Лондоне фрагмент из «Ромео и Джульетты» (смерть Меркуцио) на гала-концерте в честь Марго Фонтейн. Англичане не отказали ему, однако присутствующие предпочли запомнить Сильви Гиллем в роли Джульетты и сидящую в кресле Марго, которая по окончании концерта вышла на сцену, поддерживаемая с одной стороны Нуреевым, а с другой – Энтони Дауэллом.

Во Франции Нуреев танцевал только один спектакль – в октябре 1990 года. По просьбе Жана Гизерикса, уходившего из Оперы, он исполнил «Песнь странствующего подмастерья» с Патриком Дюпоном, который заменил его на посту директора балетной труппы.

Весной 1991 года, через три месяца после мучительного ухода Марго (она умерла в Панаме, от рака, почти в полной нищете), Флемминг Флиндт поставил для Нуреева «Смерть в Венеции». В этом коротком балете было все: Бах (аранжировка), старость, неугасимая страсть к молодому человеку… Рудольф, который всегда говорил: «Балет – это метафора», танцевал с удовольствием, но иногда через силу и в плохом настроении; последнее вылилось в судебное разбирательство с итальянским танцовщиком, которого он сгоряча ударил под зад ногой.

Именно в то время ему на ум пришла еще одна фантазия: дирижировать оркестром. «Когда тело ломается, надо делать что-то другое» 21. Поскольку Терпсихора от него отвернулась, он обрел себя в музыке, в этой музе-утешительнице своего детства, подруге одиноких ночей.

Журналистам Рудольф объяснил, что идею дирижировать оркестром ему подкинул сам Герберт фон Караян. В 1980 году молодой и элегантный танцовщик встретился с легендарным австрийским дирижером в кулуарах Парижской оперы. Нуреев высказал свое восхищение. Караян указал ему на пачку партитур, которые держал под мышкой, и произнес: «Молодой человек, всё благодаря этому. Когда-нибудь и вы к этому придете, я уверен…» Вскользь брошенная фраза проросла. Соседом Нуреева по «Дакоте» был Леонард Бернстайн. Он предложил ему посещать его собственный курс дирижерского мастерства, и Рудольф от этой идеи был в восторге. Учиться, учиться без устали, даже в сумеречные предсмертные часы! «Слишком поздно» никогда не бывает – в конце концов, когда он приехал из Уфы в Ленинград, ему тоже говорили, что он «слишком стар»!

Когда идея овладела им по-настоящему, Бернстайн уже полгода как умер. Поэтому Рудольф поехал в Вену, столицу музыки, где работал вместе с Вильгельмом Хюбнером, руководителем Венского филармонического оркестра. Рудольф умел читать партитуры для фортепьяно, но не для оркестра. Чтобы преодолеть пробелы в знаниях, он начал усиленно заниматься. Через три месяца, 26 июня 1991 года, состоялось первое выступление Нуреева-дирижера. В программе были «Охота» Гайдна, скрипичный концерт Моцарта и «Серенада для струнного оркестра» Петра Ильича Чайковского 22. На следующий день Нуреев добавил в программу «Аполлона Мусагета» Стравинского. Для него это было очень символично, ведь именно в Вене в 1967 году он впервые танцевал этот балет в постановке Баланчина. Двадцать четыре года спустя, уже в другом качестве, он сумел вдохнуть в исполнение те же чувства, которые когда-то вкладывал в хореографию.

Летом 1991 года состояние здоровья Рудольфа резко ухудшилось. В Вене его прооперировали (начались проблемы с мочеиспусканием), операция оказалась удачной, но несколько дней он провел в палате, ругая всех подряд, и особенно Дус Франсуа, приехавшую ухаживать за ним. Все закончилось тем, что он из госпиталя… сбежал. «Рудольф позвонил мне из телефона-автомата в три часа ночи, чтобы сказать, что он удрал из больницы и у него нет ни гроша в кармане», – вспоминал Шарль Жюд 23. Убежать из этого ада – больницы – и отправиться в изнурительное турне по Австралии с «Друзьями» – вот что было для него главное.

«Я был уверен, что он отменит турне, – рассказывал Шарль. – Но когда Рудольф услышал об этом, он стал орать на меня по телефону. Я понял, что придется ехать. Мы должны были танцевать вместе „Песни…“, но мне это казалось немыслимым. Я предложил ему „Послеполуденный отдых…“, и он одобрил мою идею. Вы не поверите, но он танцевал этот балет с пластиковым мешком вместо мочевого пузыря» 24.

В конце балета Фавн поднимается на свою скалу и ласкает шарф исчезнувшей нимфы. Увы, Фавна – Нуреева пришлось снимать со скалы на руках. Но дух Фавна остался несломленным. «Конец карьеры Рудольфа – это история человека, знающего, что он скоро умрет, но не желающего лежать и ждать последнего часа», – сказал Марио Буа 25.

Покинув Вену на автобусе, Нуреев поехал дирижировать в Польшу, оттуда он вернулся ночным поездом. Теперь он был далек от возможности летать на частных самолетах и останавливаться в роскошных дворцах…

Сразу после «Спящей красавицы» в Берлине, в марте 1992 года, он снова поехал в Россию. Он должен был дирижировать «Ромео и Джульеттой» в Казани, Санкт-Петербурге и Ялте. Казань – родной город его матери. Многие убеждали его в том, что это безумная авантюра, но Рудольф не уставал повторять: «Это ради мамы, ради мамы…»

С музыкантами Нуреев проводил бесконечные вечера в разговорах, пении, пьянстве… После русской бани он заболел. В Санкт-Петербурге [34], где он отмечал свой пятьдесят четвертый день рождения, его госпитализировали с подозрением на воспаление легких. Танцовщика срочно отправили в Париж, где французские врачи диагностировали перикардит, вызванный цитомегаловирусом, что было гораздо более опасным.

Нуреева снова прооперировали. Он был чрезвычайно слаб, но не сдавался, потому что перед ним стояла очередная цель: 6 мая 1992 года он должен был дирижировать своим балетом «Ромео и Джульетта» в Мерополитен-опера; в роли Джульетты – Сильви Гиллем, в роли Ромео – Лоран Ил ер. У Рудольфа оставался всего месяц, чтобы восстановить силы. Он учил партитуру, когда лежал под капельницами. Своей целью он заразил весь персонал госпиталя Нотр-Дам-дю-Перпетюэль-Секур в парижском пригороде Леваллуа. Врачи боролись за своего пациента, порой пребывавшего в ужасном настроении, но так хотевшего жить. Находясь в неуверенности, руководство Метрополитен-опера готовилось назначить другого дирижера, но это еще больше подталкивало Рудольфа к тому, чтобы бросить вызов судьбе. Попутно скажу, что именно в это время из Чикаго и Лихтенштейна прибыли два адвоката, чтобы начать подготовку к составлению его завещания.