Валерий Поволяев - Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Совещание, которое Крючков назначил на половину одиннадцатого вечера, было отменено.

Шебаршин записал в своем дневнике следующее:

«В двадцать один ноль-ноль Б. П. Бесков докладывает мне, а я по телефону — Грушко (он в своем служебном кабинете), что сто человек готовы, но какой должна быть экипировка?

— А какая есть у них экипировка? — интересуется Грушко.

— Есть гражданская одежда, есть темные комбинезоны (а есть ли они?), есть полевая форма пограничников.

— Председателя нет на месте, я выясню у него и сразу позвоню».

День тот воскресный, расслабленный, сжался, как пружина, сделался изматывающе напряженным, тяжелым, хотя указаний никаких больше не поступало, он утомил людей. Шебаршин связался с Бесковым:

— Борис Петрович, дайте людям возможность отдохнуть, но одновременно будьте готовы подняться в любую минуту. Впрочем, думаю, что до утра вряд ли что произойдет. В общем, отдыхайте пока.

Спать Шебаршин лег у себя в кабинете — уходить от аппаратов правительственной связи было нельзя. В голове сумбур, сумятица, перед закрытыми глазами — неясные вспышки… Сна нет. Да разве тут уснешь? Но тем не менее Шебаршин постарался все-таки немного поспать. Получилось, как он потом шутил, криво, вполглаза, но чувствовал себя гораздо бодрее, чем накануне вечером.

В шесть тридцать пять включил приемник, а там — сообщение о Государственном комитете по чрезвычайному положению… Почему Крючков не ввел в курс дела руководителя разведки? Обстановка начинает складываться такая, что и чаю-то толком не попьешь. Следом раздался ранний звонок — конечно же, тревожный: звонил Агеев, первый заместитель Крючкова.

— Группы готовы?

— Готовы, Геннадий Евгеньевич!

Вообще-то Агеева звали не Геннадием, а Гением — так было по паспорту, — но он не очень-то любил свое паспортное имя, и все к нему обращались как к Геннадию Евгеньевичу.

— Направьте их в помещение Центрального клуба, — приказал Агеев, — немедленно! И нужны будут еще сто человек… Туда же!

— Экипировка, вооружение? — спросил Шебаршин.

— Пусть возьмут с собой все, что есть.

Следом раздался еще один звонок — на девять тридцать утра назначено совещание в кабинете председателя КГБ Крючкова.

День, едва начавшись, уже оказался закрученным до предела. «Если раннее утро начинается с телефонных звонков, добра не жди, — записал Шебаршин. — Это вестники тревоги. Нарушен нормальный ход жизни. Мелькнула мысль: “Нормальной жизни уже не будет никогда”».

Так оно и получилось.

На улице Шебаршин увидел колонны бронетехники — «бэтээры», хорошо известные ему по Афганистану, «бээмпэшки», — те же бронетранспортеры, только на гусеничном ходу, танки. Что было интересно — длинные тяжелые колонны покорно останавливались на красные огни светофоров, потом двигались дальше. Мелькнула и другая мысль: «Этот день девятнадцатого августа девяносто первого года запомнится москвичам надолго. И не только москвичам».

Крючков — хмурый, остро поблескивающий очками, очень озабоченный, — провел это совещание стремительно, он говорил о том, что в Карабахе — 1300 убитых, что из Узбекистана уже уехали 176 тысяч русских, что добыча нефти упала на 106 миллионов тонн, промышленное производство тоже стремительно падает — сократилось на двадцать процентов, на Кавказе идут тяжелые бои с участием бронетехники и артиллерии, российское руководство — Ельцин, Бурбулис и другие — призывают страну к всеобщей забастовке, надо попытаться найти с ними общий язык, плохо дело с урожаем, только что позвонил из Киева Кравчук и сообщил, что люди хлеб государству не сдают, а вывозят его из республики, что нужны экономические указы, иначе можно сорваться в штопор и оказаться в условиях дикого рынка…

Из выступления Крючкова не было понятно, то ли он пошел на авантюру, то ли является винтиком большой политической машины, то ли осуществляется еще что-то…

Что происходило в Москве, было неясно.

«Телевидение показывает дурацкие мультфильмы, радио ведет бессмысленные передачи, — отметил в своем дневнике Шебаршин. — У нас принимается программа американской телекомпании CNN. Фантастическая ситуация: о положении в столице нашей Родины узнаем из американских источников, из сообщений телеграфных агентств, из телефонных звонков. Никто ничего не знает!

Крючков где-то непрерывно совещается, на контакт не выходит, спрашивать что-либо у Грушко бесполезно, да и не хочется.

Судя по CNN, народ начинает стекаться на Манежную площадь и главным образом к Белому дому на Краснопресненской набережной. Это подтверждают звонки.

Время идет, никаких указаний и никакой информации. Прошу разослать в резидентуры тексты сообщений ГКЧП и указания докладывать о реакции на события в Москве. Реакция последовала быстро — резко негативная со всех сторон, кроме Ирака».

Шебаршину было понятно, что надвигаются серьезные события, готовится кровопролитие, он ощущал, что запах беды буквально носится в воздухе. Или это только ощущается? Шебаршин был крайне встревожен.

Бесков со своими группами спецназа находился в клубе — у них вроде бы все в порядке, питание подвозят регулярно, ребята спокойны, срывов быть не должно…

Борис Петрович Бесков становится в этой ситуации едва ли не центральной фигурой событий — на нем может все замкнуться, как и на начальнике «Альфы», главной специальной группы КГБ, — Викторе Федоровиче Карпухине.

Обстановка накалялась.

Борис Петрович Бесков сейчас находится на пенсии, носит штатский костюм с галстуком, хотя ему больше идет полевая спецназовская форма. Он хорошо помнит те августовские дни…

Когда стало ясно, что люди начали собираться у Белого дома и собравшиеся совсем расходиться не собираются — ни днем, ни ночью, — на набережной разожгли костры, с Нового Арбата, этой «вставной челюсти Москвы», подогнали несколько троллейбусов, в них люди отдыхали, спали…

«Вымпел» просидел в клубе и девятнадцатое число, и двадцатое… Двадцатого людей Бескова начали теснить: в клубе провожали в мир иной начальника хозяйственного управления Пожарского, а вот уже после похорон, когда участники траурной церемонии сидели за столом, выпивали и закусывали, поминая хорошего человека, пришла новость, переданная, судя по всему, CNN, что Белый дом собираются штурмовать.

Кто именно собирается штурмовать? Бесков такого приказа не получал. Ни Крючков не отдавал его, ни Шебаршин — два непосредственных его начальника. Более того, приказ этот, наверное, будет письменным: еще в апреле на высоком совещании Агеев сказал Бескову:

— Борис Петрович, я понимаю, вас часто стали использовать не по назначению. Отныне будете действовать только по письменному распоряжению.