Андрей Богданов - Княгиня Ольга. Святая воительница

Но, скажете вы, не могла же княгиня прибыть в столицу империи, с которой неудачно воевал её муж, без предупреждения, опираясь только на мирный договор 944 г. с императором Романом, который вскоре после заключения этого мира был свергнут, чтобы на его престол воссел Константин? Разумеется, в это трудно поверить. Как и всё в империи, пропуск посольства Руси согласовывался с центром. Константин Багрянородный, до 40 лет занимавшийся в основном науками (и после восшествия на престол сделавший крупный вклад в просвещение империи), превосходно работал с бумагами. Он лично просматривал огромную корреспонденцию со всех концов страны и из-за рубежа, моментально диктуя секретарям ответы и корректируя подготовленные для него документы.

"Следует рассказать, — писал византийский хронист, продолжатель Феофана, — как заботился царь о государственных делах, о его бесконечных усовершенствованиях и трудах по управлению. Отовсюду слали ему письма стратиги, царские протонотарии, должностные лица в сёлах, областях, городах. Кроме того, отправлялись послания вождям племен, и он, читая их, сразу схватывал смысл и определял, как быть с теми, что с Востока, и с теми, что с Запада. Он проглядывал письма с быстротою птицы и при этом еще принимал послов, отправлял послания чиновникам, отменял опрометчиво сделанные нововведения. И был сей Константин советником, радетелем, стратигом, воином, военачальником, предводителем". "Ничто не укрывалось от его острого ума, — добавляет хронист. — ни ложь в соединении с истиной, ни приданная речи убедительность, ни составленные втайне изысканные писания, которые обличием истины обманывали даже самых дельных людей" [92] Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей Перевод, статьи, комментарии Я.Н. Любарского. СПб.: Наука. 1992. Кн. VI. Самодержавное правление Константина. 17.16. .

Итак, о появлении посольства русов во главе с самой княгиней император, вероятнее всего, заранее знал. Но как он мог к нему относиться? Как раз недавно, в 948–952 гг., он (во главе группы учёных, разумеется) составил для своего подросшего сына Романа конфиденциальный трактат "Об управлении империей", включив в него основное, что император должен знать о своём государстве и особенно о его соседях [93] Константин Багрянородный. Об управлении империей / Перевод Г.Г. Литаврии. Предисловие и введение Г.Г. Литаврин, А.П. Новосильцев. М., 1991. . Как и его предшественники, Константин был убеждён, что ромейский император подобен Христу среди апостолов, что его империя — "мировой корабль", а Константинополь — столица городов и всего мира. Благо то, что делается на пользу империи. Вне державы ромеев существуют только "варвары", которые в идеале должны служить интересам империи. Их надо держать в узде силой золота, оружия, обмана и в особенности стравливая их между собой.

На севере от ромейской границы главным союзником Константин в начале 950-х гг. видел не Русь, с которой договорился его неудачливый предшественник на троне, а печенегов — "пачинакитов", поселившихся незадолго до того в южнорусских степях и кочевавших между Доном и Дунаем. Этих "друзей", как изволил выразиться император, удобно использовать как военную силу против росов, венгров, хазар и болгар. В случае разрыва союза с печенегами против них следовало использовать венгров или узов (тюркоязычный народ, выдвинувшийся из Приуралья и бассейна Сырдарьи в Восточную Европу, вытеснив в южнорусские степи печенегов). Это было общим принципом византийской политики. Например, против хазар Константин предлагал при необходимости использовать узов, алан и черных булгар.

Буквально во второй главе трактата император отметил: росы настолько зависят от их отношений с печенегами, что специально об отношениях с росами можно не беспокоиться. Печенеги, заявил он, "стали соседними и сопредельными также росам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят Россию, наносят ей значительный вред и причиняют ущерб. [Знай], что и росы озабочены тем, чтобы иметь мир с печенегами. Ведь они покупают у них коров, коней, овец и от этого живут легче и сытнее… Но и против удаленных от их пределов врагов росы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с печенегами, так как печенеги имеют возможность — в то время когда росы удалятся от своих, напав, все у них уничтожить и разорить. Поэтому росы всегда питают особую заботу, чтобы не понести от них вреда — ибо силен этот народ, — привлекать их к союзу и получать от них помощь, так чтобы от их вражды избавляться и помощью пользоваться. [Знай], что и у царственного сего града ромеев, если росы не находятся в мире с печенегами, они появиться не могут, ни ради войны, ни ради торговли, ибо, когда росы с ладьями приходят к речным порогам (на Днепре. — А.Б.) и не могут миновать их иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого народа печенегов и легко — не могут же росы двум трудам противостоять побеждают и устраивают резню".

В четвёртой главе император подчёркивает, что, "пока василевс ромеев находится в мире с печенегами, ни росы, ни турки (венгры. — А.Б.) не могут нападать на державу ромеев по закону войны, а также не могут требовать у ромеев за мир великих и чрезмерных денег и вещей, опасаясь, что василевс употребит силу этого народа против них, когда они выступят на ромеев. Печенеги, связанные дружбой с василевсом и побуждаемые его грамотами и дарами, могут легко нападать на землю росов и турок, уводить в рабство их жен и детей и разорять их землю".

Иными словами, стратегически Русь была Константину Багрянородному неинтересна. С экономической точки зрения она представляла ценность как источник сырья и рабов. Но политической организации, с которой можно было бы иметь дело, император у росов не видел. Посвятив девятую главу "росам, которые отправляются с ладьями (в трактате всюду "моноксидами" — однодеревками. — A.Б.) из России в Константинополь", василевс отметил, "что приходящие из внешней России в Константинополь ладьи являются одни из Новгорода, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта России [94] Историки напрасно датируют это упоминание о Святославе временем до смерти Игоря в 944 г. Прямой смысл текста не в том, что Игорь жив, а в том, кто такой новгородский князь Святослав — "сын Иигора, архонта России". Сочинение Константина Багрянородного было написано в начале 950-х гг., когда об Игоре и на Руси, и в Византии остались только неприятные воспоминания. Ошибка историков состояла в том, что, в отличие от Константина Багрянородного, они не считали власть Ольги великокняжеской. По этой хромой логике, если Святослав княжит в Новгороде и не назван "архонтом России", го таковым должен быть Игорь. Но император описал в трактате "о церемониях", как лично принимал "архонтиссу России" Ольгу. И в русских летописях Ольга не просто именуется княгиней, но с указанием, что она княгиня киевская ("княгина паша", говорят древляне), что Киев — её город ("и пришла в свой град Киев"). Святослав до возмужания и у Константина, и в летописях занимал место ниже матери, наследницы власти мужа. , а другие из крепости Смоленска [95] Названия городов, искаженные в греческой транскрипции, приводятся по общепринятым научным атрибуциям. , из Любеча, Чернигова и из Вышеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киев… Славяне же, их союзники… рубят в своих горах ладьи во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как те впадают в реку Днепр, то и они из тамошних входят в эту самую реку и отправляются к Киеву. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые ладьи, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью — союзником росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все ладьи, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр".