Антон Деникин - Путь русского офицера

Через несколько часов пришел из Берлина ответ – категорический отказ.

Жребий был брошен…

В русском Генеральном штабе отдавали себе ясно отчет, что через несколько дней придется все равно объявить общую мобилизацию, вызвав тем величайший хаос. А между тем 30 июля, в исходе первого дня частичной мобилизации, кончалась возможность безболезненного перехода на общую, ибо первый день давался запасным на устройство своих дел и перевозки еще не начинались.

По настоянию Генерального штаба, после совещания Сухомлинова, Янушкевича, Сазонова, последний доложил государю о необходимости немедленного объявления общей мобилизации. В воспоминаниях Сазонова подробно описаны эти исторические минуты. После доклада министра и кратких реплик императора наступило тяжелое молчание…

– Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей! Как не остановиться перед таким решением!..

Потом, с трудом выговаривая слова, государь добавил:

– Вы правы. Нам ничего другого не остается, как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба мое приказание об общей мобилизации.

Все эти колебания, отмены, проволочки, «ордры и контрордры» Петербурга, продиктованные иллюзорной надеждой до последнего момента избежать войны, вызывали в стране чувство недоумения, беспокойства и большую сумятицу. Особенно в Киеве, который был центром организации противоавстрийского фронта.

Начальник штаба Киевского военного округа генерал В. Драгомиров был в отпуску на Кавказе, дежурный генерал также. Я заменял последнего, и на мои еще неопытные плечи легла мобилизация и формирование трех штабов и всех учреждений – Юго-Западного фронта, 3-й и 8-й армий.

Новое мобилизационное «расписание № 20» предположено было ввести только в конце 1914 г., и с ним согласованы были планы развертывания русских вооруженных сил в случае войны с Тройственным союзом. Пока же армия руководствовалась старым расписанием («измененное 19-е»), и потому мобилизационные планы не соответствовали порядку развертывания. Так, например, плана формирования штаба и управления новой 8-й армии не существовало вовсе.

Высший состав армии был назначен телеграммой из Петербурга 31 июля, т. е. в первый день мобилизации. Прочий личный состав мне пришлось набирать экспромтом с большими трудностями, в хаосе первых дней мобилизации. А тыловые учреждения были составлены для 8-й армии только на 15-й день мобилизации…

Не менее затруднений причинило нам новое «Положение о полевом управлении войск», которое было утверждено только 29 июля, т. е. за два дня до начала мобилизации… И потому на местах, приступая к ней, мы не имели новых данных о правах и обязанностях, о штатах и окладах должностных чинов войск, штабов и учреждений. 30 июля получена была мною телеграмма из Петербурга, что новое «Положение», в общем, почти не расходится с тем «Проектом», который был разослан штабам раньше.

В Киевском штабе «Проект» имелся в одном-единственном экземпляре… Началось паломничество в штаб со всех сторон. В моем кабинете толпился народ круглые сутки за справками и за выписками из расшитого по листам «Проекта». Возникали сотни недоуменных вопросов, и такие, которые требовали компетентного разъяснения Главного штаба. Но перегруженный телеграф и еще более перегруженный штаб не могли дать срочного ответа, и решение многих важных вопросов приходилось мне брать на свою ответственность.

Справились с трудом – заготовили новые списки личного состава, но когда через три дня фельдъегерь из Петербурга привез несколько экземпляров свежеотпечатанного «Положения», то оказалось, что оно во многом не сходится с «Проектом»…

Вся напряженная работа предыдущих дней пропала даром. Все снова принялись лихорадочно пересоставлять свои списки.

Вообще об этой первой неделе мобилизации у меня и у моих сотрудников осталось впечатление какого-то сплошного кошмара.

Если весь этот сумбур свидетельствует о чрезмерной беспечности главных петербургских управлений, то он одновременно доказывает, что война явилась для них неожиданностью, невзирая даже на то, что со времени сараевского выстрела прошло 33 дня.

И все-таки… И все-таки мобилизация прошла по всей огромной России вполне удовлетворительно и сосредоточение войск закончено было в установленные сроки.

Главнокомандующим Юго-Западного фронта стал генерал Н. И. Иванов. Обязанный своей карьерой ряду случайных обстоятельств, в том числе подавлению Кронштадтского восстания, он – человек мирный и скромный – не обладал большими стратегическими познаниями и интересовался больше хозяйственной жизнью округа. Но начальником штаба дан был ему генерал М. В. Алексеев – большой авторитет в стратегии и главный участник предварительной разработки плана войны на австрийском фронте.

Впоследствии, после галицийских побед, имя генерала Иванова пользовалось большой популярностью и в русском обществе, и у союзников. И тогда – в большой прессе, и потом – на страницах военно-научных трудов приводились соображения и распоряжения генерала Иванова, двигавшие десятки корпусов к победе. В этих распоряжениях он был весьма мало повинен, ибо фактически водителем армий был генерал Алексеев.

Командующим 8-й армией был назначен генерал Брусилов, его начальником штаба – генерал Ломновский. Поначалу генерал Брусилов, по недостатку опыта в технике вождения крупных сил, находился под влиянием своего начальника штаба. Но потом эмансипировался и проявлял личную инициативу и самостоятельность решений.

Я был назначен генерал-квартирмейстером 8-й армии.

С чувством большого облегчения сдал свою временную должность в Киевском штабе вернувшемуся из отпуска дежурному генералу и смог погрузиться в изучение развертывания и задач, предстоящих 8-й армии.

1 августа Германия объявила войну России, 3-го – Франции. 4-го немцы вторглись на бельгийскую территорию и английское правительство сообщило в Берлин, что оно «примет все меры, которые имеются в его власти, для защиты гарантированного им нейтралитета Бельгии».

Австрия медлила. И русский царь, все еще надеясь потушить пожар, повелел не открывать военных действий до объявления ею войны, которое состоялось, наконец, 6 августа. Вследствие этого наша конница, имевшая всего четырехчасовую мобилизационную готовность, смогла бросить за границу свои передовые эскадроны только на шестой день…

Началась великая война – это наивысшее напряжение духовных и физических сил нации, тягчайшая жертва, во имя Родины приносимая.