Александра Потанина - Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

У земледельцев женщины часто участвуют в полевых работах; они полют пашни в продолжение всего лета; жнут вместе с мужчинами и молотят цепами; все полевые работы, исключая последней, они производят, сидя или ползая по пашне на коленках. Женщины также ухаживают за огородом и за маковыми полями, приготовляя опий, и за хлопчатниками, снимая хлопок.

Иногда изготовление топлива лежит также на попечении женщины, она собирает навоз домашних животных и тщательно просушивает его для этой цели. Ребятишки китайские также постоянно заняты собираньем навоза; для этого они целый день бегают по проезжей дороге, с корзиной в одной руке и маленькими граблями в другой. Там, где топят дровами или каменным углем, навоз собирают для удобрения полей. Китаянки собирают также на топливо всякий кустарник, вырывая его с корнем, и всякую негодную для еды траву с огородов и пашен. Где не нуждаются в топливе, там сорные травы собирают на корм свиньям. Вследствие этого часто китайский ландшафт лишен зелени, исключая той, которая посажена или посеяна человеческими руками. Правда, китайские поля всегда превосходно обработаны и всегда содержатся в порядке, но для нашего глаза их постоянная правильность, отсутствие дикой природы производит впечатление скуки.

В бедных крестьянских хозяйствах они не держат скота, где нет даже ослов, женщина же должна молоть хлеб на домашней мельнице; для этого она берется за привод, укрепленный в верхнем жернове, и ходит вокруг точно так же, как это делает осел или лошадь у более зажиточных.

Есть деревни, где все женщины занимаются каким-нибудь ремеслом; нам встречались такие, где все жительницы заняты были пряжей ниток из хлопчатой бумаги; прядут китаянки на прялке. На юге, где разводят шелковичного червя, прядут шелк; иногда тут же, без дальнейшей выделки, ткут из него материи. Такие домашнего приготовления материи бывают обыкновенно желтого цвета и очень редки; делают из них, по-видимому, благодаря их прозрачности, одни только кушаки. За ткацким станком редко можно встретить женщину: ткут обыкновенно мужчины. Мне не приводилось видеть, но я слыхала, что есть деревни, где все жители занимаются одним каким-нибудь ремеслом, причем существует разделение труда; таким образом, говорят, приготовляют искусственные цветы: один человек или в одном доме приготовляют только листья, в другом – лепестки, в третьем цветы собирают и т. д. Искусственные цветы в Китае в большом употреблении: все молодые женщины, не исключая и крестьянок, желая принарядиться, втыкают в волосы цветок; часто также ставят цветы перед домашнею божницей.

В городах есть еще один женский промысел, – это странствующие музыкантши и певицы. Китайцы этих женщин называют фынюньюжень (искусная женщина, художница); несмотря на почетное название, женщины эти уважением не пользуются: про них идет дурная слава. Мне только раз пришлось встретить таких арфисток. Их было пять больших и одна маленькая девочка; последняя, пользуясь привилегией ребенка, была очень развязна: забралась к нам в комнату, ласкалась, как котенок, ко мне и особенно к моему мужу. Ненатуральная, деланная наивность была неприятна в ней, но в то же время девочка возбуждала в нас жалость к себе, и мы были с нею ласковы.

Мне казалось, что она была немного тронута нашею лаской, и в ее напускной, по приказу, ласковости проявлялось немного и истинного чувства. Она принесла к нам гитару и спела с нею какую-то бравурную песенку, причем села в очень кокетливую позу, очевидно, подражая манерам больших певиц. Арфистки пели на дворе, – мы отказались пригласить их в свою комнату, и только после предложили им какое-то угощение в одной из пустых комнат гостиницы. Их музыкальные инструменты – что-то вроде скрипки и гитары, на них они аккомпанируют себе, когда поют. Китайское пение нам не нравилось, хотя изредка встречаются недурные мотивы. Одеты певицы нарядно. Говорят, их обыкновенно содержит какой-нибудь антрепренер, и выручку они должны отдавать ему; часто антрепренером бывает муж: в Китае можно иметь много жен (у одного из чиновников города Лунь-он-фу их было девять, как мне говорили). Иногда такие антрепренеры покупают маленьких девочек у бедняков и с детства начинают обучать их музыке, пению и вообще дрессировать для своих целей. В южных провинциях, говорят, для той же цели покупают и мальчиков.

Жилище китайское до крайности неуютно; нам трудно себе и представить, как женщина может жить в таких, доступных для всех комнатах, где нет ни одного уголка закрытого, нет ни перегородок, ни занавесок.

Дом, сложенный из сырцового кирпича, всегда делится на отдельные помещения, состоящие из двух комнат; вход в каждое помещение со двора; первое служит кухней, имеет очаг или плиту. Иногда жилище состоит из одной комнаты, реже из трех. Двери, соединяющие комнаты между собой, очень часто без затворок и без портьер. В каждой комнате половина занята глиняным или деревянным возвышением, которое называется каном, подтапливается снизу и покрывается циновкой, кошмой или тюфяком. Жизнь женщины по преимуществу проходит на этом кане; тут она умывается, причесывается, одевается, работает. обедает и спит. На ночь расстилают для спанья ватные одеяла, которые на день складываются в порядке на том же кане. Подушки у китайцев до крайности неудобны; это – четырехугольные валики, до жесткости набитые песком, опилками или шелухой какого-нибудь зерна.

Тут же на кане мать устраивает постель для своего ребенка; часто для этого употребляют какое-нибудь старое платье; ни отдельных тюфяков для детей, ни люлек я никогда не видала. На том же кане спит и муж, а если семья велика, то и остальные члены семьи. Говорят, что в тесных помещениях, ради сбережения места, китайцы спят так: женщины ложатся головами к стене, а мужчины к краям кана. При таких условиях женщины спят, не раздеваясь; этою привилегией пользуются только мужчины. Впрочем, наши понятия о стыдливости в Китае неприменимы; женщина часто, не стесняясь, обнажает грудь при мужчинах или даже совсем снимает кофту во время умыванья или причесыванья.

Дома богатых людей устроены точно так же, лишь с той разницей, что таких отдельных фанз или помещений у богатых больше; в городах, в особенности в торговых кварталах, эти фанзы расположены обыкновенно квадратом вокруг двора, причем дом, выходящий на улицу, имеет в себе лавки или жилье прислуги и кухню, а дом в глубине двора – парадные комнаты; два боковых здания представляют или домашние комнаты, или чуланы. Часто такие отдельные дома отдаются под квартиры. Если место не позволяет иметь отдельный для этого двор, то сараи и конюшни занимают один из боковых домов; они часто ничем не отличаются от человеческого жилья, и, по требованию обстоятельств, конюшня превращается в квартиру, а квартира – в конюшню.