Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки

Водопады большинства рек Европы, низвергающиеся только одним уступом или несколькими расположенными близко друг от друга уступами, не могут создавать столь разнообразных ландшафтов. Такое разнообразие свойственно порогам с рядом мелких падунов, тянущимся на несколько миль, рекам, прокладывающим себе путь сквозь скалистые плотины и нагромождения каменных глыб.

Мы любовались этим необыкновенным зрелищем дольше, чем нам хотелось. Наша лодка должна была пройти вдоль восточного берега узкого острова и, сделав длинный обход, забрать нас. Мы провели полтора часа в тщетных ожиданиях. Приближалась ночь, а с ней ужасная гроза. Дождь лил как из ведра.

Мы уже начали бояться, что наша хрупкая лодка разбилась о скалы и что индейцы со своим обычным равнодушием к постигшим других бедам вернулись в миссию. Нас было всего трое; сильно промокшие и обеспокоенные судьбой нашей пироги, мы страшились мысли провести без сна длинную тропическую ночь среди рева Raudales.

Бонплан решил было оставить меня с доном Николасом Сотто на острове, а самому переплыть рукава реки, разделяющие гранитные плотины. Он надеялся добраться до леса и отправиться за помощью в Атурес к отцу Сеа. Мы с трудом отговорили его от столь рискованного предприятия. Он совершенно не знал лабиринта маленьких проток, на которые разветвляется Ориноко.

В большинстве из них были стремительные водовороты, а происходившее перед нашим взором в то самое время, когда мы обсуждали наше положение, достаточно убедительно показывало, что индейцы сказали нам неправду об отсутствии крокодилов на порогах. Маленьких обезьян, которых мы везли с собой несколько месяцев, мы оставили на выступе нашего острова.

Вымокшие под грозовым дождем и чувствительные к малейшему понижению температуры, хрупкие животные испускали жалобные крики. Их присутствие привлекло двух крокодилов; судя по размеру и свинцовому цвету, они были старые. Неожиданное появление крокодилов заставило нас подумать об опасности, какой мы подвергались, купаясь посреди Raudal во время нашего первого посещения миссии Атурес.

После долгих ожиданий к исходу дня прибыли, наконец, индейцы. Участок порога, по которому они хотели спуститься, чтобы обогнуть остров, оказался непроходимым из-за низкого уровня воды. Кормчий долго разыскивал в лабиринте скал и островков более доступную протоку. К счастью, пирога не получила повреждений, и меньше чем за полчаса наши приборы, продовольствие и животные были погружены.

Мы плыли часть ночи, чтобы снова разбить лагерь на острове Панумана, и с удовольствием узнавали места, где собирали гербарий, когда поднимались по Ориноко. Мы еще раз исследовали на песчаном берегу Гуачако небольшую формацию песчаника, лежащую непосредственно на граните.

Это такое же залегание песчаника, какое мой несчастный соотечественник Буркхардт обнаружил поверх сиенского гранита на границе Нубии. Мы миновали без остановки новую миссию Сан-Борха, а несколькими днями позже, к великому нашему сожалению, узнали, что индейцы гуаибо, жившие маленькой колонией, убежали al monte, вообразив, будто мы их похитим и продадим как пойтос, то есть рабов.

Пройдя пороги Табахе и Raudal Каривен близ устья большой реки Мета, мы благополучно прибыли в Каричану. Миссионер [291]принял нас с тем простодушным гостеприимством, какое он оказал нам во время нашего первого посещения. Небо мало благоприятствовало астрономическим наблюдениям; мы снова произвели их на обоих больших порогах, но на всем расстоянии оттуда до устья Апуре от наблюдений пришлось отказаться.

В Каричане Бонплану посчастливилось проанатомировать ламантина длиной свыше 9 футов. Это была самка, мясо которой напоминало говяжье. Индейцы пираоа, несколько семей которых жили в миссии Каричана, питают сильное отвращение к ламантину; когда убитое животное переносили в нашу хижину, они спрятались, боясь, как бы их не заставили до него дотронуться.

По их словам, «люди их племени неминуемо умирают, если поедят его». Этот предрассудок тем более странен, что соседи пираоа, индейцы гуамо и отомаки, очень лакомы до мяса ламантина. Как мы вскоре увидим, среди множества здешних племен одни считают мясо крокодила омерзительным, а другие очень любят его.

Приведу один малоизвестный факт о ламантинах. На острове Куба, к югу от залива Хагуа, за несколько миль от берега, посреди моря, есть источники пресной воды. Их происхождение объясняют гидростатическим давлением, нагнетающим воду через подземные каналы, которые сообщаются с высокими Тринидадскими горами.

Небольшие суда иногда запасаются водой в этих местах; и, что особенно примечательно, там обычно держатся большие ламантины. Я уже обращал внимание натуралистов на крокодилов, которые из устьев рек уплывают далеко в море. Тождественные обстоятельства, возможно, привели к тому, что во время древних катаклизмов на нашей планете образовалась та странная смесь скелетов и окаменелостей морских и речных животных, какую мы видим в некоторых горных породах молодой формации.

Пребывание в Каричане принесло нам большую пользу, дав возможность оправиться от перенесенных тягот. Бонплан носил в себе зародыш жестокой болезни; ему необходим был отдых. Но так как дельта притока между Оредой и Паруаси покрыта богатейшей растительностью, то он не мог устоять против соблазна совершать длительные экскурсии для сбора гербария и по нескольку раз в день промокал насквозь.

В доме миссионера к нам относились с самой предупредительной заботливостью. Для нас достали маисовую муку и даже молоко. В низменных районах жаркой зоны коровы дают его в изобилии. В нем не ощущается недостатка повсюду, где есть хорошие пастбища.

Я подчеркиваю это обстоятельство, так как в силу местных условий на Индийском архипелаге распространено неправильное мнение, будто жаркий климат препятствует выделению молока.

Можно понять равнодушное отношение индейцев Нового Света к молочной пище, поскольку там первоначально не было животных, которые могли ею снабжать; но как не удивляться такому же равнодушию среди огромного китайского населения, живущего в значительной части за пределами тропиков, на той же широте, как и кочевые племена Центральной Азии?

Если китайцы некогда были пастушеским народом, то почему они утратили привычки и вкусы, столь тесно связанные с их первоначальным состоянием? Эти вопросы представляются мне чрезвычайно интересными и для истории народов Восточной Азии, и для истории древних связей, по предположениям существовавших между этой частью света и Северной Мексикой.