Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

В 13 часов Жукова вызвал Сталин, который сказал ему:

« – Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись». Он явно знал больше, чем Жуков, видимо получая информацию по каналам НКВД, располагавшего лучшей системой связи. «Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования [еще не созданной!]. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика. […] Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым выехать в штаб фронта в Тернополь.

Я спросил:

– А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?

И.В. Сталин ответил:

– Оставьте за себя Ватутина…» [372] Там же. С. 250.

Уже через сорок минут Жуков находился на московском центральном аэродроме. Он едва успел предупредить жену о своем отъезде. В Киев он прибыл в конце дня. Взлетно-посадочные полосы были повреждены бомбардировками, ангары горели. Хрущев ждал его в здании ЦК Компартии Украины, первым секретарем которого он являлся. Эти двое, познакомившиеся в прошлом году, во время службы Жукова в Киевском Особом военном округе, не слишком любили друг друга. Хрущев недолюбливал Георгия Константиновича за высокомерие, а его живой темперамент казался Хрущеву подозрительным, как темперамент Гитлера. Хрущев предпочитал Тимошенко, который сильно пил и избегал общения с равными себе.

Жукова же раздражала безудержная болтливость Никиты Сергеевича, его трусость и лицемерие. Господство немцев в воздухе не позволило им воспользоваться самолетом или поездом. Поэтому до небольшой деревушки под Тернополем, где находился КП генерала Кирпоноса, командующего Юго-Западным фронтом, они добирались на машине. После изнурительной 450-километровой поездки они добрались до цели уже ночью. Жуков с негодованием обнаружил, что здание штаба недостроено, а офицеры размещены в хатах.

Связавшись по ВЧ с Ватутиным, Жуков получил первое подтверждение почти полного паралича телефонной и радиосвязи. Штаб вынужден посылать разведывательные самолеты, чтобы узнавать обстановку на фронте. Никаких известий от Павлова и Кузнецова: с обоими командующими фронтами невозможно связаться. Через двадцать четыре часа после начала войны половина армии предоставлена сама себе.

«Затем генерал Н.Ф. Ватутин сказал, что И.В. Сталин одобрил проект директивы № 3 наркома и приказал поставить мою подпись.

– Что это за директива? [373] Из директивы № 3: «Армиям Юго-Западного фронта. концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волвшский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин». – спросил я.

– Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника. […]

– Хорошо, – сказал я, – ставьте мою подпись».

Сказали ли ему, что Мерецков, его предшественник на посту начальника Генштаба, был этим же утром арестован НКВД? Маловероятно: все разговоры по ВЧ прослушивались. В чем его обвиняли? В том, что он воспользовался инспекционными поездками в приграничные районы, чтобы стать на путь предательства! После зверских избиений людьми Берии он будет брошен в тюремную камеру.

Сделав это отступление, показывающее, в какой обстановке приходилось действовать Жукову, отметим, что его рассказ нельзя принимать за чистую монету. Журнал посещений сталинского кабинета показывает, что он не улетал в Киев в 13 часов, поскольку в 14:16 присутствовал на совещании, на котором, вне всяких сомнений, говорил о контрнаступлениях, предусмотренных МП-41. Маршал Баграмян в своих мемуарах вспоминает, что Жуков прибыл на Юго-Западный фронт уже после поступления туда директивы № 3. То, что содержание данной директивы стало для него неожиданностью, а особенно то, что ему не была известна цель его отправки на Украину, абсурд. С чего бы Сталин стал лишать себя начальника Генштаба в самый критический момент? Зачем было так спешно посылать его в Тернополь в первые же часы войны, заставляя совершить восемнадцатичасовое путешествие? И зачем было посылать его именно на Юго-Западный фронт, самый мощный и крепкий из фронтов [374] Юго-Западный и Южный фронты имели на 22 июня 1,4 миллиона человек, 26 000 орудий и тяжелых минометов, 8000 танков и 4700 самолетов. , с которым сохранялась радиосвязь, а не на наиболее угрожаемые и упорно молчавшие, которыми командовали Павлов и Кузнецов? На все эти вопросы есть только один ответ: Жуков отправился претворять в жизнь облегченную версию своего плана войны, того самого, что он разработал в марте 1941-го, а 15 мая предлагал в виде упреждающей операции. Этот план, остававшийся практически неизменным с 1939 года, и при Шапошникове, и при Мерецкове, был насквозь пропитан наступательным духом, которым РККА жила с 1920-х годов. Невозможно, чтобы всего через несколько часов после германского нападения Жуков уже выкинул МП-41 в мусорную корзину. Невозможно и то, что он утверждал в своих интервью в 1960-х годов, – будто он обдумывал возможность перехода в контрнаступление, не говоря об этом никому, даже Хрущеву, креатуре Сталина, который служил бы Жукову прикрытием в случае неудачи. В действительности Красная армия намеревалась действовать по своему наступательному плану, поскольку никаких других планов у нее не было, потому что она никогда не думала о возможности других видов боевых действий и потому что в той ситуации, под огнем, в спешке, просто невозможно было менять стратегию.

С 23 по 26 июня Жуков действовал по-жуковски. Ему дано невыполнимое задание: разбить группу армий «Юг» фон Рундштедта, имеющую 1000 танков, 50 дивизий (считая и румынские) и господство в воздухе, и развернуть наступление на южнопольский Люблин, находящийся в 100 км к западу. План: нанесение концентрических ударов по флангам немецких войск, вклинившихся 22 июня в советскую территорию. Средства: 6 механизированных корпусов, пехота (5-я и 6-я армии), или 40 % всех советских сил, развернутых на границах. Сопротивление, которое предстояло преодолеть: открытое – Пуркаева, начштаба фронта, который кричал, что это безумие; более осторожное – командующего фронтом Кирпоноса и начальника оперативного отдела штаба Баграмяна. Но шесть механизированных корпусов разбросаны по огромной территории. Только 8-й находится под рукой. «Едем к Рябышеву!» – приказал Жуков. Хрущев благоразумно предпочел остаться в главной квартире фронта: небо кишело немецкими самолетами.