Эрнест Генри Шеклтон - В сердце Антарктики

Я предложил, что передам ему полномочия в письменной форме, но он от этого отказался.

Подробный осмотр юго-восточного обрыва барранкоса показал, что был лишь один возможный, но очень трудный способ подняться на него. Мы вернулись туда, где оставили Маккея, и затем втроем перетащили сани через ужасную приливную трещину во льду. Позади нее находился высокий снежный сугроб, по которому мы и надеялись взобраться.

План заключался в том, чтобы разгрузить сани, втащить их и поставить вертикально на верхушке сугроба, использовав как лестницу для того, чтобы вскарабкаться на нависающий обрыв. Маккей умудрился перебраться с санями через трещину, применив бамбуковые шесты от палатки в качестве моста. Не без некоторых затруднений взобрался он и на вершину сугроба. Но, к нашему разочарованию, оказалось, что снег сугроба настолько рыхл, что ледоруб, поставленный на его вершине, проваливается от собственной тяжести до конца ручки. Ясно, если мы поставим туда сани, они также провалятся по меньшей мере настолько же и не достанут верхним концом до нависающего края обрыва. Волей-неволей пришлось тащить сани обратно через все трещины к северо-западному обрыву барранкоса, где мы их только что спустили. Но оказалось, как в древности: спуск к Аверну легок, но вернуться назад трудно и тяжко [134]. Моусон пошел впереди с ледорубом и тянул за веревку сани, мы же с Маккеем идя по бокам, подталкивали их сзади. Подталкивая и подтягивая сани, мы ухитрялись при каждом усилии продвигать их на несколько сантиметров. Каждый раз при остановке Моусон вонзал ледоруб в лед, обматывал вокруг него свою веревку и таким образом сдерживал сани на склоне в течение короткого промежутка времени, пока мы переводили дыхание. Наконец, успешно преодолев крутой склон, мы поднялись на 12 метров, оказавшись на ровном месте над барранкосом, но, конечно, не с той стороны, где находился склад. Однако теперь мы находились всего в каких-нибудь пяти километрах от открытого моря и полагали, что здесь можно спокойно устроить лагерь. Если «Нимрод» увидит флаги нашего склада и остановится у берега, то мы легко сможем добежать до входа в ущелье и подать ему сигнал.

С 8 часов предыдущего дня мы были на ногах, поэтому, конечно, с величайшей радостью забрались в палатку и поужинали рагу из рубленой печенки пингвинов. Около 7 часов легли спать. Как потом нам стало известно, всего через какую-нибудь четверть часа после того как мы забрались в мешок, «Нимрод» прошел мимо к северу по направлению к горе Мельбурн на расстоянии пяти километров от холма, на котором стояла наша палатка! Из-за легкой пурги он не мог рассмотреть ни флага на складе, ни нашей палатки.

3 февраля. Проспали с 7 до 11 часов. Встав, позавтракали, упаковали сани и направились вдоль северного берега снежного каньона. На дне его лед был усеян нежащимися на солнышке тюленями и линяющими императорскими пингвинами. В некоторых местах, на протяжении каких-нибудь ста метров, можно было насчитать до сотни тюленей. Пройдя с полтора километра от лагеря, мы повстречали небольшой боковой каньон, который пришлось обогнуть. Затем шли вдоль края главного каньона еще километра два и, так как все устали, к своему крайнему неудовольствию увидели, что он тянется еще далеко внутрь страны. Тогда мы остановились. Маккей отправился вперед на разведку посмотреть, нет ли какой-нибудь возможности перебраться на другую сторону. Через некоторое время он закричал нам, что нашел снежный мост, по которому можно перейти каньон. Вскоре Моусон присоединился к нам, и все вместе дотащили сани до моста.

Место это имело несколько романтический характер. Огромный пласт снега или фирна съехал со склона, упал набок и лежал поперек каньона. Поверхность его затем несколько повысил и отчасти выровнял нанесенный ветром снег. Как на переднем, более близком к нам, так и на заднем конце этого места имелось по трещине, а середина его была заметно ниже концов. Переступив через трещину, мы бегом потащили сани вниз к середине моста, а затем втащили их по противоположному крутому склону моста. Маккей поддерживал сани, чтобы они не валились набок с узкого пути, а мы тащили их вперед изо всех сил. Через две-три минуты нам удалось благополучно перебраться с санями через каньон. Тут мы облегченно вздохнули – последнее препятствие, преграждавшее путь к складу, было преодолено!

Теперь мы направились прямо туда. По дороге повстречался крупный императорский пингвин, которого Маккей тотчас же убил; его мясо и печень мы взяли для приготовления завтрака. Километра через три остановились лагерем. Моусон нарезал мясо и печень пингвина на кусочки. Прибавив к ним немного снега я сварил все это на примусе, так что каждый получил полторы хороших чашки супа и вареного мяса. Это был роскошный завтрак за многие дни путешествия.

Подкрепившись мы отправились в путь. Прошли еще два с половиной километра и в 22 часа 30 минут добрались до ледяного холма, расположенного к югу от того прохода, которым снежный каньон оканчивался в сторону моря. Здесь мы устроили лагерь в расстоянии немногим более полутора километров от склада. Мы очень измучились и решили остановиться. Место это казалось особенно удобным, так как с прилежащего ледяного холма можно было хорошо рассмотреть все море за оконечностью ледника Дригальского.

Пока мы с Моусоном ставили палатку, Маккей дошел до берега и убил тюленя. Он вернулся назад с большим количеством тюленьего мяса и печени. При этом он рассказал, что видел двух молодых тюленей и убил одного из них, но что вели они себя совершенно не так, как обыкновенно. При приближении Маккея тюлени обратились в поспешное бегство, вместо того чтобы ждать его в полной неподвижности, как это делали тюлени Уэдделла, которых нам приходилось встречать. Впоследствии мы узнали, что эти тюлени принадлежали действительно к другому, при этом довольно редкому виду, известному под названием тюленя Росса.

Тюлень Росса (англ. – Ross seal) – самый малочисленный вид антарктических тюленей. Своеобразная внешность животного – короткое и толстое тело с сильно развитыми и подвижными ластами – резко отличает его от других видов тюленей южнополярных морей. Обитает он в самых южных и недоступных районах Антарктики, в основном в районах открытого моря, на плавучем льду. Другая своеобразная особенность тюленя Росса – способность раздувать горло и издавать очень громкие и даже мелодичные звуки (по В. Арсеньеву и В. Земскому). Свое название получил по имени Джеймса Кларка Росса, экспедицией которого был открыт этот вид тюленей. – Прим. ред.

Великолепно поужинав приготовленными Моусоном тюленьим жиром, кровью, печенью и поджаренным мясом, мы с Моусоном отправились спать, а Маккей остался нести первую четырехчасовую вахту, чтобы наблюдать за возможным приближением «Нимрода». За время вахты он сходил к складу и отрыл банку, служившую нам жировой кухней, а также жестяную сковородку и принес все эти принадлежности к лагерю. Здесь около палатки он растопил кухню, поджарил пингвинье мясо и в течение своей долгой вахты лакомился этим превосходным блюдом. В 4 часа Маккей разбудил меня на вахту. Я увидел, что он позаботился и обо мне: на сковородке лежал ломоть пингвиньей грудки весом в килограмм, чтобы мне было чем заняться во время вахты. С плоскогорья дул резкий ветер, и я чувствовал большую признательность Маккею, когда время от времени закусывал горячим пингвиньим мясом. Затем я сам поджарил еще некоторое количество пингвиньей грудки. Разбудив в 8 часов 4 февраля Моусона, я залез в мешок и тотчас же крепко заснул.