Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI

Пауза.

Слезаю с коня.

— Капрал, корзину!

Люонга радостно хватает корзину, но она тяжела, и девочка смотрит на меня вопросительно. Я указываю на себя и лес вдали, потом на корзину, на нее и деревню.

Тогда Люонга наконец понимает. Золотистое свежее личико делается серым и мертвым. Боже, какое смятение в больших глазах, какой ужас!

Согласно предварительной инструкции, капрал делает шаг вперед. Он знает свою роль. Хриплым казенным лаем он сообщает Люонге, что белый господин все устроил, что для нее оставлены большие деньги, на которые…

— Уйди, капрал, я сам…

Я хочу взять Люонгу за плечи и сказать ей в утешение что-нибудь нежное. Молча она ставит корзину к моим ногам, кланяется, берет палочку и узелочек и скрывается за хижиной.

Ну что же… Может быть, так и лучше… Я сажусь на коня. Носильщики снова взваливают вещи на головы. Вопросительный взгляд капрала.

Нет, не могу.

— Немедленно найти Люонгу, капрал! Послать всех слуг! Живо!

Вечер надвигается. Я один на площади. Стою у коня с сигаретой в зубах.

— Нет Люонги… Нигде нет! — капрал и слуги разводят руками.

У меня дрожат колени.

— Не возвращайтесь без нее! Марш!

Снова один. Чтобы не ждать у хижины, я иду вперед, не думая куда. Да и не все ли равно?

Роскошная нега, влажная, расслабляющая. Я вздрагиваю и останавливаюсь. Круглая поляна, вокруг высокий лес, точно чаша до краев наполненная таинственной синевой. Невидимые цветы струят волнующий и сладостный аромат… Танцовщицы… Здесь… Да, все это было…

Я стою, придавленный воспоминаниями. И слышу где-то близко в траве тихий плач. Делаю шаг и чувствую что-то под ногами. Поднимаю. Палочка. Узелок. Знакомые, ненужные мне бутылочки и коробочки…

Молча возвращаюсь, молча сажусь в седло. Движением руки обрываю робкие объяснения носильщиков.

Караван выстраивается. Капрал командует:

— Ра!

И, уронив голову на грудь, я трогаю коня плетью.

Заболоченная низина перешла в открытую воду: мы вышли к реке. Это была большая радость. Однако переправиться на другой берег оказалось задачей непростой. Конечно, если бы у нас имелись топоры и если бы сохранился отряд, то люди быстро свалили бы подходящие деревья, обрубили ветви, поднесли лианы и связали плоты. Два человека с оружием отгоняли бы крокодилов. Теперь мы можем использовать только деревья, плывшие по реке и застрявшие в прибрежных зарослях. Но их древесина намокла и потеряла грузоподъемность, а торчащие ветви сильно затрудняли работу. Особенно трудным оказалось высвободить деревья из ила и вывести их на глубину, и это в условиях мутной воды и крокодилов. На пять минут работы приходилось десять минут шума, криков и битья палкой по воде: мы не хотели оставить наши ноги на этом берегу!

Переправились на двух стволах, соединенных лианами в плот. Мы сумели бы удержаться на воде и на одном стволе, но круглый ствол, крутанувшись под нами, мог сбросить нас в воду, а это было бы катастрофой. Кое-как переправились и сразу вошли в высокий лес. Этот берег был крутым, и с середины реки мы видели вдали цепь невысоких гор.

На следующий день к вечеру я подробно рассказал Лам-бо о двурогой вершине, выбрал одиноко стоящее высокое дерево, подвел к нему и, указывая пальцем на вершину, сказал:

— Туа!

Ламбо посмотрел на здоровенное дерево и стал лениво копаться пальцем в носу. Он явно не спешил.

— Муа? — наконец нехотя спросил он и показал пальцем на компас и пружину с колесом, висевшие у меня на шее.

Я выставил вперед подбородок. Минуту мы мерили друг друга глазами.

— Муа! — твердо отрезал я.

— И-я-бон, бвама!

Он покорно полез наверх.

Бвама? Значит «цивилизация» начинается…

Итак, двурогая вершина перед нами. Впереди последний переход. Сегодня мы выйдем на дорогу. Завтра я среди культурных людей. Все кончилось.

Я шел и перебирал в памяти пережитое. Отряд продирается сквозь невероятные дебри… Восемь трупов, вой и хрюканье гиен… Да, в русле, где уже побывала вода, не ляжет на отдых мудрец никогда… Растерянность… Дезертиры унесли оружие и запасы… Дальше! Кровь густой алой полосой стекает по спине Мулая, он покачивается, странно растопырив руки… Знакомый широкий затылок, к которому я приставляю пистолет… Дальше, дальше! Узкая зеленая петля, через которую я вошел в просторный мир зеленого сумрака и слился с ним… Да, это было! Как хорошо, что скорбь и унижение немного очистили меня, сбили спесь и очеловечили. В Итурийские дебри вошел высоколобый эстет и джентльмен, а выходит просто человек… Человек! Гм… он недешево дался…

Жалко покидать лес. Через двое суток я закрою зеленую книгу. Опять бритвы и одеколон, последние новости из Европы и…

И возвращение в Европу! Я захохотал.

— Туа и-я-бон? — Ламбо недоуменно улыбается.

— Муа-туа и-я-бон!

Я показал на его грудь и мою. Потом порывисто обнял и поцеловал в лоб.

Серый рассвет. Ламбо резко дергает меня за локоть. Оборачиваюсь. Следы босых ног.

— Ура! — кричу я, но Ламбо ладонью закрывает мне рот и делает предостерегающий жест. В чем дело? Он садится на корточки и показывает пальцем на некоторые листья.

На них размазанные капли крови. Меня охватывает тревога. Уже забытое чувство опасности, от которой не отделаешься трещоткой: человек опаснее и хуже леопарда! Ламбо прикладывает палец к губам и озирается. Указывает на мою кобуру с пистолетом. Бедняга, он не знает, что пистолет — жалкое пугало, в обойме нет патронов. Ламбо что-то ловит на моем лице, сам расстегивает мою кобуру и показывает на пистолет. Что делать… Я беру пистолет в руку. Между тем Ламбо ползает по траве взад и вперед, осматривает следы. Рассказывает жестами: были два человека — большой мужчина и маленькая женщина. Они волокли труп или раненого врага грубо, кое-как. В том направлении. Потом вернулись уже одни, ушли вот туда. Что нужно делать, бвама?

Я подумал: живые вооружены, мертвый безопасен. Ламбо от него узнает многое. Соваться без толку в опасности не нужно, лучше разобраться в них и подготовиться. Я показал в сторону, куда неизвестные протащили тело.

И действительно, шагов через сто мы увидели человека, лежавшего навзничь в траве. Он был мертв. Подошли ближе.

Судя по потрепанной форменной одежде, это был, видимо, отставной солдат, служивший на одной из факторий. Ламбо долго рассматривал убитого. Нашел вмятину на затылке. Убийство совершено сзади. Человека ударили камнем. Я вспомнил бедного Мулая и кивнул головой. На шее стертость от веревки или лианы — убитый носил амулет, который сильно дергался, когда тело тащили за ноги на спине, а руки раскинулись и мяли траву. Потом веревка лопнула или лиана развязалась, амулет лежит где-то в траве по пути. Ламбо раскрыл плотно сжатый рот убитого — там оказалась каша. Убитый сел поесть, кто-то подкрался сзади и нанес ему смертельный удар по голове. Человек упал сразу, на груди и спине потеков крови нет.