Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI
- Название:Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Крафт+
- Год:2012
- ISBN:978-5-93675-188-2 (том VI)
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI краткое содержание
Д.А. Быстролётов (граф Толстой) — моряк и путешественник, доктор права и медицины, художник и литератор, сотрудник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР, разведчик-нелегал-вербовщик, мастер перевоплощения.
В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 г., в 1956 г. реабилитирован. Имя Быстролётова открыто внешней разведкой СССР в 1996 г.
«Пир бессмертных» относится к разделу мемуарной литературы. Это первое и полное издание книг «о трудном, жестоком и великолепном времени».
Рассказывать об авторе, или за автора, или о его произведении не имеет смысла. Автор сам расскажет о себе, о пережитом и о своем произведении. Авторский текст дан без изменений, редакторских правок и комментариев.
Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Что нужно делать, бвама?
Я опять стал думать. Тигр, наткнувшись на след человека, всегда крадется сзади него, выгоднее, прежде всего, рассмотреть врага сзади. Потом — по обстоятельствам будет видно.
С тысячью предосторожностей мы начали красться обратно. Я смотрел по сторонам. Ламбо не отводил глаз от следов.
— И-я-бон, бвама!
Он наклонился и подал мне обрывок тонкой цепочки и висевший на нем талисман — небольшая металлическая коробочка. Я раскрыл ее. Внутри аккуратно сложенный листок. На нем написано:
«Хлопчатобумажная ткань № 34/15 -2 м.
То же — 1 м.
Соль -0,5 кг…»
И так далее. Это была страница из какой-то тетради расходов по товарному складу. Я перевернул бумагу. На другой стороне карандашом с множеством исправлений и ошибок было написано по-французски:
«На факторию № 201
Господа!
Срочно сообщаю нижеследующее: в районе началось восстание, № 205 сожжен, судьба чиновников неизвестна. На дороге убит недавно гостивший у вас англичанин, мистер Крэги. Машина сожжена. В нашей деревне брожение. Агентура доносит, что это тайная пресловутая организация Роа-Роа. Опознавательный знак членов: рычание пантеры и кусочек черной шкуры, подвешенный на груди среди обычных талисманов. Медлить нельзя. Сегодня, 16-го, я посылаю к вам очень верного человека с проводником. Ночевать будут, как всегда, в придорожных сторожках. Они проберутся незаметно вдоль дороги. У вас будут 18-го. После получения настоящего извещения советую поджечь вашу факторию, предварительно устроив себе укрепленное прикрытие. Ждите нас. Мы сожжем нашу факторию на следующее утро после прибытия к вам гонца, т. е. 19-го, и сразу же двинемся в поход. У вас будем через двое суток, т. е. 21-го, подцепим вас и впятером пойдем на № 200. Там семи человекам будет не столь опасно, можно обождать развития событий.
№ 202 — Жан Дрдич».
Я сунул записку за голенище сапога, и мы двинулись дальше.
Крэги убит…
Так вот оно что…
«Я перехвачу вас в лесу… переброшу через границу… в секретном порядке»…
Добыт и разлит в пробирки только один жалкий стакан нефти, и уже первая жертва. Омытая кровью ржавая цепь алчности и разбоя уже пришла в движение и медленно стравливается в бездонное жерло исторической необходимости. Крэги — первое звено, а кто будет последним? И сколько их будет, этих тайных жертв? Тех, кто не стоит сожаления, и тех, кто погибнет незаслуженно? Не будет ли последним звеном граф Кабелль, когда Лунунба ворвется в его дворец во главе яростной толпы свободных конгомани?
«Как скверно, — думал я, — как скверно, что судьба вовлекает меня в борьбу населения с колонизаторами. Я сочувствую только одной стороне — туземцам. Я на их стороне безоговорочно и от всей души. Жизнь не позволит мне остаться в стороне. Завтра одичавшие в лесу люди встретят меня шумными проявлениями радости. Я выну записку, и их лица вытянутся. Они предложат участвовать в возведении укрепления, торопливо сунут мне в руки винтовку и коробку патронов. Что я отвечу тогда моим спасителям? Что я — нейтральный наблюдатель? Съем их обед, оденусь в их платье, потом умою руки и буду сидеть в стороне? А если туземцы нападут первыми, до прихода двух чиновников и до нашего бегства на факторию № 200? Ведь я — белый, белый! Я для местного населения — бельгиец, ненавистный угнетатель, разбойник и мерзавец. Первые копья полетят в меня. В меня, черт возьми! Не являться в факторию? Это безумие и донкихотство! Крэги уже убит на дороге. Это ждет и меня! Обстоятельства гонят европейца к европейцам. Не погибать же мне на дороге, как прекраснодушной индюшке. Я должен во что бы то ни стало добраться до Парижа и уже там начну отчаянную борьбу с колониализмом и буду новым Морелем. Но это еще нужно завоевать»…
И осторожно крадясь по кустам с пустым пистолетом в руке, радостно и пылко повторял: «Я должен быть новым Морелем! И буду им! Был же славный поединок портного с королем, теперь против другого короля выступит художник. Вот она, моя долгожданная новая мысль! Вот то, о чем я смутно мечтал, — деятельность! Морель начал эту благородную борьбу, а ван Эгмонт ее докончит!»
Мне хотелось бежать, вскочить на подножку уже тронувшегося поезда и нестись вперед: Париж — Брюссель — Лондон! Засучив рукава, взяться задело. Двумя руками вцепиться в горло колониализма! Но не было поезда, проезжающего мимо, Европа лишь мерещилась в воображении. По-настоящему были лес и кровавый след, по которому мы шли. Вот и дорога — неширокий и утрамбованный путь, он тянется вправо и влево. Ламбо кружит минут пять и потом указывает на север, то есть налево. «Правильно! — соображаю я. — Там шоссе Стэнливилль-Касеньи, оно где-то около Вамбы пересекается этой глинобитной дорогой, идущей с севера на юг. Мне не известно ее южное окончание, но вправо на расстоянии нескольких дней пути должна быть фактория № 203, теперь, скорее всего, сожженная».
Мы пробирались меж кустов вдоль дороги и уже вошли в лес, когда Ламбо толкнул меня. Он выскочил на дорогу, опустился на корточки и стал осматривать место. Вот окровавленный камень, им был убит солдат, а вот надкушенная лепешка. Солдат ел стоя, кто-то подкрался сзади.
— A-а, подожди, бвама… Женщина подала лепешку и вертелась перед убитым, вот ее следы. Он с ней болтал и ел. Смотри — вот след большого мужчины, он стоял в стороне, вот там, потом шагнул — видишь большой шаг? И ударил солдата. Они оттащили убитого в лес, вернулись и пошли дальше. Что нужно делать, бвама?
— Вперед! — указал я, и мы скорым шагом пошли в сторону фактории № 201, стараясь не шуметь, и перед каждым поворотом осторожно вглядываясь.
Вдруг впереди зашумел поток, видимо, он пересекал дорогу. Замедлив шаг, мы удвоили осторожность, все было тихо и спокойно. Лес поредел, слева недалеко и вдоль дороги показалась небольшая речка. Мы вошли в кусты и тихо, прислушиваясь, медленно двигались вперед. Другой берег реки был залит радостным утренним сиянием, там росли кусты разных пород с пестрой, обычной здесь, окраской. В этот ранний час теней не было, вся растительность казалась однотонной, кусты стояли как розово-золотая стена, они как бы сами испускали теплый свет. Наш берег утопал в тени, опущенные до воды ветви и листва казались силуэтно темно-синими, почти черными: видна была каждая зазубринка на каждом листке. Это были два плана, две эффектно освещенные кулисы. Сценой являлся неширокий поток, где меж камней крутились отражения облаков и средь розовых блесток и бликов купалась молодая женщина-негритянка.
Вода доходила ей почти до пояса. Несколько минут она поливала себя с рук и высоко вверх брызгала воду, грациозно покачиваясь на острых камнях. Потом повернулась к берегу и подошла к дереву. Сорвала лучшие цветы и, держа их в высоко вытянутой руке, стала подпрыгивать в воде. Цветы шаловливо покачивались и дразнили, а женщина, напрягшись, как струна, подпрыгивала и тихо смеялась. Я стоял за деревом и смотрел, и тоже улыбался, позабыв все, чувствуя, как во мне поднимается волна, та самая, что уже не раз бросала меня вперед, завлекая в недоброе.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: