Камен Калчев - Димитров

Некоторые издевались: «Это моральное падение болгарских коммунистов».

«Единый фронт труда, — отвечал Димитров, — необходим для того, чтобы обеспечить трудовому народу хлеб, жизнь, права, свободы и будущее. Единый фронт необходим для того, чтобы оградить трудящиеся массы, всю трудовую интеллигенцию и все некапиталистические элементы от эксплуатации, ограбления и угнетения со стороны капиталистического меньшинства, сорвать задуманную им военную или фашистскую диктатуру и создать свою собственную, действительно народную власть.

Единый фронт необходим для того, чтобы предотвратить возможные новые военные авантюры и опасности, гарантировать политическую свободу, национальную независимость и мир стране, так же как и братские отношения с соседними народами.

Единый фронт трудящихся масс, наконец, необходим для того, чтобы двинуть вперед общественное развитие к полному освобождению народа и страны от ига капитализма».

Страх и злоба в лагере реакции росли:

«Еще сейчас, еще сегодня, еще в этот момент необходимо ликвидировать коммунизм в Болгарии. Если упустим нынешний удобный момент, то совершим непростительную ошибку, которую, может быть, придется искупить большими жертвами».

«Эти преступники еще недостаточно наказаны, есть только одно разумное средство против них — полное их уничтожение!»

Раздавались требования выбросить из парламента коммунистов-депутатов.

«Когда мы настаиваем на том, чтобы не допускать коммунистов в парламент, мы руководствуемся не чувством ненависти, которое нам совершенно чуждо, а высшими государственными и общественными интересами…»

А их «высшими государственными и общественными интересами» были: режь народ! копи богатство! живи привольно!

Реакция разгромила все клубы Коммунистической партии, Рабочего профессионального союза, кооперации «Освобождение». Разгромила и захватила редакции и типографии всех коммунистических газет, арестовала свыше двух тысяч коммунистических деятелей, запретила собрания, ввела военное положение.

Георгий Димитров ушел в подполье. Голова его была оценена в сто тысяч левов.

Сентябрь 1923 года. Погода стояла тихая, солнечная. На бульварах Софии падали первые пожелтевшие листья, на базарах продавали жареную кукурузу, сочные груши, яблоки, виноград…

Мать Димитрова — Парашкева — и жена его Любица целыми днями прислушивались, не постучит ли в ворота полиция. Сколько раз она стучалась, рылась, искала! Но Димитрова и след простыл. Центральный Комитет партии работал нелегально.

В тот вечер на улице Бачо Киро было оживленно. Среди множества праздных людей сновали шпики. В высоком желтом здании, стоявшем на этой улице, находилась небольшая частная химическая лаборатория. Хозяйка дома Настя Исакова принимала гостей. В комнатах второго этажа веселилась молодежь. Сын хозяйки играл на пианино, а когда уставал — заводил граммофон.

В нижнем этаже — как говорится, под шумок — собрались члены Центрального Комитета Коммунистической партии: Тодор Луканов, Тодор Петров, Никола Пенев, Антон Иванов. Ожидали Георгия Димитрова и Васила Коларова.

Настя время от времени подходила к окну, отодвигала тяжелую портьеру и поглядывала на улицу. Ее беспокойство росло еще и потому, что напротив находилась квартира важного полицейского агента.

Вечерело. В глубине улицы блеснула электрическая лампа. Настя задернула занавеску и направилась к молодежи. Но в этот момент снизу послышался стук в дверь. Неужели полиция? Настя испуганно оглянулась и быстро пошла вниз. Стук в дверь повторился.

— Есть ли тут люди?

— Отворите, люди, — произнес все тот же голос.

Настя улыбнулась, облегченно вздохнула — то был знакомый голос. Настя повернула дверной ключ, и в ту же минуту порог переступили два офицера. Настя испуганно отскочила, но один из офицеров, тот, что повыше и с бородой, сказал:

— Не бойся, Настя, не бойся!

Голос был тот же, который только что звучал из-за двери, — голос Димитрова.

— Проходите быстрее, — сказала Настя, — напротив живут гады, наблюдают.

— За это им платят, Настя, — усмехнулся Димитров и снял саблю. Следом за ним шел Коларов.

Настя заперла дверь и повела гостей темным коридором в комнату, где их ожидали члены ЦК.

Появление Коларова и Димитрова внесло оживление, все расселись за столом, покрытым льняной скатертью, и приступили к работе.

С верхнего этажа долетали звуки пианино и песни. Настя стояла у окна за тяжелой портьерой и, чуть приоткрыв ее, поглядывала на улицу. Там было спокойно и пусто.

В тот вечер заседание Центрального Комитета было коротким, но бурным. По генеральному вопросу — должна ли партия пойти на вооруженное восстание — существовало разногласие. Этот вопрос ставился уже во второй раз.

Коларов и Димитров поддерживали линию на восстание.

— Другого пути для партии нет! — говорили они. — Мы обязаны принять брошенный нам вызов и поднять на решительный бой народные массы, которые во многих местах поднимаются уже стихийно… Партия должна как можно скорее перейти к вооруженному восстанию для свержения фашистской диктатуры! Если мы не сделаем этого сейчас, мы примем историческую ответственность перед болгарским народом. Время терять нельзя! Народ ждет только сигнала! Нужно твердое и последовательное руководство… Мы обязаны обеспечить это руководство…

Организационный секретарь партии Тодор Луканов считал такое решение преждевременным. Никола Пенев колебался.

— Товарищи, — говорил Коларов, — будущее народа поставлено на карту! Мы должны принять решение — 22 сентября объявить восстание! Цель восстания: свергнуть узурпаторское правительство Цанкова, пришедшее к власти через военно-фашистский переворот 9 июня, и установить рабоче-крестьянское правительство. Коммунистическая партия будет действовать совместно с Земледельческим союзом. Надо назначить главный военно-революционный комитет по руководству восстанием из представителей Коммунистической партии и Земледельческого союза!

— Я поддерживаю товарища Коларова! — сказал Димитров.

В комнате стлался табачный дым, было душно. Все молчали.

— Что же, товарищи, будем голосовать? — спросил Коларов.

— Да, голосовать, — ответил Тодор Петров.

— Да, голосовать, товарищи! — поддержал Димитров.

Тодор Луканов глядел задумчиво, душу его раздирали противоречия. Он не знал, что предпринять. Ясно ему было только одно: надо выполнить демократический принцип — поставить предложение на голосование. Оглядев товарищей, он сказал взволнованно:

— Кто за восстание 22 сентября? Поднимите руку!

Димитров, Коларов, Тодор Петров и Антон Иванов подняли руки. Никола Пенев заявил, что он остается при особом мнении. Тодор Луканов оказался в одиночестве.