Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Желая накормить народ, поднять деревню, Н. Хрущев отменил «крепостное право» на селе (крестьянам стали выдавать паспорта). Побывав в США, «положил глаз» на кукурузу, как перспективную сельскохозяйственную культуру. Решил увеличить посевные площади за счет освоения целинных и залежных земель… А дальше пошли «но».

Протеже «дяди Сэма» не желала давать богатые урожаи в северных широтах, капризничала из-за низкой агротехники и отсутствия удобрений.

«Раскрепощенным» крестьянам не давали кормиться с приусадебного участка, держать домашний скот.

Ничего, кроме неразберихи, не принесло деление обкомов КПСС на промышленные и сельские.

В благородном намерении увеличить объемы строительной продукции Хрущев стал искоренять «архитектурные излишества». Явно вне пределов здравого смысла.

«Оттепель» в искусстве быстро сменилась заморозками. Лавры «искусствоведа» Сталина теперь не давали покоя Хрущеву, который с тем же слоновьим изяществом лично взялся за руководство литературным и художественным процессом в стране…

В порядке компенсации переживаемых трудностей советскому народу было обещано, что через двадцать лет ему предстоит жить при коммунизме.

Я ранее писал о постоянном своем настрое: «Наша – лучше!». Я хотел жить в стране, которая лучшая в мире, которую возглавляют самые мудрые и передовые люди [53]. Исходя из этого, я с воодушевлением воспринимал все положительное, что исходило от Н. Хрущева. Более того, «инстинкт самосохранения» долго приглушал не очевидные его ляпы, трактовал спорные сюжеты в его пользу. Но когда на фоне нехватки хлеба пошло хвастовство и обещания светлого будущего, убогие по содержанию и форме «экспромты» в адрес внутренних «всяких там умников», стук ботинком в ООН, повторение пройденного – присуждение себе Ленинской премии мира и геройских званий, все иллюзии о «прогрессивном Хрущеве» безвозвратно исчезли. Появлялось раздражение, злость.

Подобная (не очень афишируемая) реакция возникала во всех слоях общества. Народный фольклор незамедлительно на это реагировал.

Вопрос армянскому радио: «Может ли Хрущев пробежать 100 метров быстрее 10 секунд?» [54]

Ответ: «Может, если увидит товарища Сталина».

Дедушка с внуком листают энциклопедию.

– Дедушка, это кто?

– Это дедушка Ленин.

– А он хороший или плохой?

– Хороший, хороший.

– А этот дядя с усами?

– Это товарищ Сталин.

– А он хороший или плохой?

– Плохой. Очень плохой.

– А этот дядя-колобок?

– Это, внучек, Никита Сергеевич Хрущев.

– А он хороший или плохой?

– Вот умрет, узнаем.

Реакция на присуждения звания Героя Советского Союза египетскому президенту Г. А. Насеру:

Ленинская премия мира Н. Хрущеву была присуждена почти одновременно с присуждением «просто» Ленинской премии создателям документального фильма «Наш дорогой Никита Сергеевич».

Вопрос армянскому радио: «За что наградили Ленинской премией Никиту Сергеевича Хрущева?»

Ответ: «За исполнение главной роли в фильме «Наш дорогой Никита Сергеевич»».

Реальные успехи в космосе, полет Ю. Гагарина временами перекрывали эти минусы в настроении людей, но не надолго.

Летом 1964 года я досрочно представил к защите свою кандидатскую диссертацию. Он прошла обсуждение на кафедре экономики черной металлургии и была рекомендована к защите на Ученом совете в январе 1965 года. В сентябре я сдувал с нее последние пылинки и не торопясь готовился к финишной процедуре. Разнообразие в этот размеренный процесс внес звонок заведующего выпускающей кафедрой и председателя Ученого совета, декана Аркадия Степановича Осинцева:

«Женя! Свердловский совнархоз поручил нам проверить выполнение условий соревнования Новокузнецким металлургическим комбинатом (НКМК). Сталеплавильщиков будет проверять Леопольд Коновалов, доменщиков – Витя Н. [55], а вот прокатчиков у нас нет. Выручи!».

Как бы вы отнеслись к просьбе выручить, поступившей от председателя Ученого совета накануне вашей защиты?

Я – как к подарку судьбы. В положенное время я был в Свердловске, получил все инструкции и в составе нашего трио отбыл в Новокузнецк. В Новокузнецке нас поселили в гостевом коттедже. Мы втроем занимали двухкомнатный люкс. В проходной, но более просторной комнате расположились мы с Леопольдом, в дальней – Виктор. Все мы после вуза отработали на заводах: Леопольд – на металлургическом, Виктор – на машиностроительном, который входил в систему МВД. Из-за длительного пребывания на режимном объекте или из-за особенностей характера, но был Виктор каким-то чрезмерно бдительным, зажатым, «не юморным», что давало нам повод слегка над ним подшучивать.

Утром 16 октября я проснулся раньше всех – в семь утра. Решив сделать зарядку, тихонько, чтобы не будить соседа, включил радио. После музыкальных позывных объявили сообщение о внеочередном пленуме ЦК КПСС и снятии Хрущева. В 7.30, когда сообщение повторяли, я разбудил Леопольда. А к восьми мы уже подготовили наш, прямо скажем, довольно злой розыгрыш, за который мне стыдно до сих пор. Минут за 10 до очередного повторения эпохальной информации мы сделали вид, что только что встали и делаем зарядку. Отжимаясь и приседая, мы сначала громко обменивались не очень лестными мнениями о руководстве НКМК, затем от него плавно перешли к личности такого же раздолбая… Никиты Хрущева. Виктор сначала делал вид, что не слышит. Затем, показывая пальцем в потолок, посоветовал нам заткнуться. Видя, что его совет не принят к исполнению, выматерился, встал и закрылся в туалете. Через пару минут вновь зазвучало включенное на полную мощность, радио… Вышел он из своего убежища растерянным и страшно бледным.

«Так вы все знали?.. Гады!»

Только теперь до нас дошло, что ему пришлось пережить в эти 5–6 минут: память о стукачах сталинских времен была свежа, как только что сорванная с куста ягода…

Развенчание Хрущева прошлось катком по судьбе Виктора. Диссертация, которую он завершал и должен был защищать к следующему лету, была посвящена… экономическим преимуществам совнархозов. Совнархозы «ликвидировали как класс» немедленно после смещения их инициатора. Писать новую диссертацию у Виктора не оставалось ни времени (аспирантура заканчивалась), ни моральных сил. Так и не защитив, он вернулся домой в Челябинскую область и, говорят, спился.

Теперь понятно, почему я не привел его фамилию.

Случай с диссертацией Виктора привел меня к важному выводу: в серьезных масштабных проектах не западай на привлекательные сегодня, но не надежные во времени варианты. Исключение одно: если риск осознан.