Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Если в политике, в демократии, несмотря на все минусы, Михаилом Горбачевым было сделано очень много, то в экономике, кроме благих намерений, – почти ничего. Даже робкие шаги в сторону рынка (например, создание кооперативного движения) противоречили догмам социалистической экономики, крепко засевшим в умах сподвижников М. Горбачева, и не позволяли им (и ему) сотворить что-либо радикальное.

Года через три, в годы начала гайдаровской реформы, я придумал для «собственного употребления» тест для проверки, насколько мои собеседники понимают суть рыночной экономики. Я находил повод использовать термин «спекулянт» или «спекуляция» при обсуждении наших общих проблем. Процентов шестьдесят моих соратников при этом загорались гневом и начинали клеймить «презренных кровососов».

Думаю, что и первый экономист страны Николай Рыжков в то время мыслил так же. Не исключаю, что оставался он «при своих» и даже тогда, когда в начале 1990-х возглавлял один из региональных банков. Я знал несколько его коллег с прекрасной «советской родословной», которые искренне считали, что их банк, покупая и продавая валюту, «играет на курсах», а вот конкуренты «спекулируют, обирая трудового человека».

В подтверждение этой версии предлагаю вспомнить, как трудно «врубался» в рыночные правила игры даже такой талантливый человек, как Виктор Степанович Черномырдин после назначения председателем правительства.

Не очень помогло адаптации руководства страны «вживление» в него представителей экономической науки. В начале 1990 года академик Леонид Абалкин был назначен заместителем председателя Совета Министров СССР, директор свердловского Института экономики УрО АН СССР Валерий Чичканов – заместителем председателя Совета Министров РСФСР. Да и ваш покорный слуга был призван «во власть» под флагом этого явления. С одной стороны, «академики» сами не очень были готовы к радикальным переменам в экономике. С другой, если они даже представляли, что следует делать в решении той или иной проблемы, то в этом еще надо было убедить своих коллег, первое лицо.

Лично для меня, – думаю, что и для моих коллег «научного происхождения», – существовала еще одна проблема. Посетив передовое оборонное предприятие, я, как экономист, понимал, что прежнего объема военного заказа в ближайшие десять лет оно не получит. Что для выживания ему необходимо отказываться от двух третей соответствующих мощностей, сокращать людей, избавляться от «социалки». Умом я это понимал, но, видя отличное производство, квалифицированных людей, вместо жесткого и правдивого «делайте только так» все равно пытался «войти в положение», чем-то помочь и этим только продлевал агонию. Так, увы, поступало большинство. Это был тот самый случай, когда доброта хуже воровства…

На памяти моего поколения выборы в народные депутаты СССР были первыми свободными и… какими-то непонятными. (В первую очередь это относится к выборам по спискам КПСС, профсоюзов и т. п.)

Выборы в российские депутаты уже не были экспромтом. Они оказались более демократичными: все без исключения депутаты проходили через выборное ситечко без всяких списков.

Если выборы в народные депутаты СССР я наблюдал из «зрительного зала», то в спектакле «российские выборы 1990 года» я оказался на сцене. И не на последних ролях.

Атмосферу этой весны я до сих пор воспринимаю, как пребывание в крепко просоленном море, когда плотная жидкость, независимо от твоего желания, настойчиво выталкивает тебя наверх.

Первым «толчком» было выдвижение меня кандидатом в депутаты. Роль соляного раствора выполнил Ленинский райком КПСС, членом бюро которого я в ту пору был. На бюро обсуждались результаты союзных выборов. Суть выводов была следующая: выдвигали не тех (по старинке, без учета популярности среди избирателей), были избраны тем более «не те». Вывод: выдвигать способных победить в острой борьбе. Я был причислен к этой категории. И… покатилось.

Еще один пример эффекта «непроизвольного всплытия».

18 февраля 1990-го в Перми состоялся многотысячный предвыборный митинг. Я с интересом наблюдал за этим, ранее неведомым мне, действом из гущи народной. Один за другим на трибуну поднимаются кандидаты в депутаты, герои как «минувших дней», так и «нового времени». Одни клеймят прогнивший режим и некогда любимую партию. Другие предупреждают об опасности смуты. По сути дела не дали выступить председателю облисполкома Виктору Петрову. Зато хорошо встретили чрезвычайно популярного тогда «союзного» депутата Сергея Калягина. Он толково, не называя конкретных лиц, говорил о том, какими должны быть новые депутаты. Народ требует назвать фамилии. В числе нескольких положительных «персонажей» Сергей Борисович называет меня. Стоящий рядом со мной мужчина кричит:

– А Сапиро-то здесь! Давай его к микрофону!

Народ идею поддержал. Пробираюсь к трибуне, лихорадочно думая, о чем говорить. В тот момент, когда подошел к микрофону, раздается зычный голос:

– Так это тот Сапиро, который против Ельцина! [56]

Раздается рев. Мобилизуя весь свой «горловой» профессорский потенциал, ору в микрофон:

– Дорогие товарищи! Я говорю «дорогие» не потому, что все мы дорого стоим. А потому, что если будем так слушать друг друга, относиться друг к другу, всем нам это дорого обойдется!

Как ни странно, шум утих. Что говорил потом – не помню.

Но реакция была положительная, как у новых, так и у прежних лидеров.

На другой день позвонил В. Петров и предложил встретиться. До этого один на один у нас контактов не было. Беседовали около часа. В основном, о «текущем моменте». В конце беседы он спросил, как у меня организована агитационная работа. Узнав, что перемещаюсь исключительно на общественном транспорте, поднял трубку и распорядился по заявке предоставлять мне «разгонный» автомобиль…

Уже в самом начале избирательной кампании стало ясно, что выдвижение от КПСС голосов не прибавит, скорее наоборот. Формально я был выдвинут «группой граждан». Да и фактически КПСС от участия в этих выборах устранилась. Чаще всего – не из-за того, что не хотела, а потому что уже не могла.

Просуществовавший десятилетия партийный контрольно-пропускной режим в кандидаты был снят, и народ, окрыленный победными результатами ранее не известных фигур на союзных выборах, дружно «ломанулся» в депутаты. В большинстве избирательных округов насчитывалось от 10 до 15 претендентов на депутатское кресло.

Попытаюсь дать свою классификацию кандидатского корпуса весны 1990 года на примере Пермской области.

Первую, самую многочисленную группу я назвал бы «самотечной». У редакторов печатных изданий издавна в ходу термин «самотек». Это когда материал поступает не от корреспондентов, не в плановом порядке, а инициативно, стихийно. В нашем случае кандидатами были мало известные в областном масштабе люди, решившие попробовать сыграть в большую политическую рулетку. Они в первый и последний раз появились «на большой публике», но, набрав не более трех процентов голосов, не попали даже во второй тур.