Владимир Лучанинов - Люди Грузинской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

Но тот улыбнулся и толкнул меня в грудь. Вдруг я почувствовал страшную боль в животе, потом услышал крики: „Живой! Живой! Ранен!“ Я очнулся. Так мне стало горько, что я опять на этой грешной земле. В этой стычке погибли и грузины, и осетины. С тех пор я изменился, стал верующим. Жаль, что люди продолжают ненавидеть друг друга».

Я помню, этот молодой человек замолчал, на глазах его выступили слезы. Мы вдвоем с отцом

Елисеем перекрестились. Удивительна человеческая жизнь! Кстати, ничего подобного я не слышал ни от моего отца-фронтовика, ни от других фронтовиков Великой Отечественной войны. А там, наверно, происходили миллионы случаев клинической смерти, души людей выходили из тел и возвращались, и никто из советских военных не видел эсесовцев как братьев перед Богом. Или не рассказывали об этом…

Но случались и другие истории. В наш монастырь как-то зашел гость из Тбилиси. Поздоровавшись с нами, он перекрестился и попросил разрешения посмотреть, где мы живем. А жили мы тогда в строительных вагонах, там и молились. Там же соорудили комнатную церковь, где совершали службы. «Как вы живете здесь, как в пустыне, ни света у вас, ни, главное, телевизора. И даже жен у вас нет?» – удивленно спросил он. «Нет, мы монахи», – как можно скромнее ответили мы. Не очень-то понимая, что такое монах, он все же был впечатлен тем, что так далеко от Тбилиси, в Джавахети, где и в соседней деревне-то уровень жизни был для него чем-то средневековым, живут два монаха, которые не собираются возвращаться в Тбилиси. «Наверное, вы глубоко верующие, – заключил он. – А я тоже верю в Бога и крестик ношу, и иконы люблю, и святого Георгия, но в загробную жизнь не верю, хотя и видел жизнь после смерти. Я был на войне, меня ранило в ногу, была раздроблена кость. Я упал на землю и вдруг увидел, как поднимаюсь с земли, а рядом вижу тело. Я начал кричать, но своего голоса не услышал. Потом увидел яркий свет и вдруг оказался на очень красивой зеленой лужайке. Такие цветы, такая красота, пение! Я думал, что это мне снится. Ко мне подошел некто, совершенно светлый, и сказал: „Возвращайся!" А мне не хотелось возвращаться. И вдруг я опять оказался в своем теле. Потом меня забрали санитары. Вот так спасся». Мы заметили, что он действительно хромал. «Ну, ладно, до свидания, батюшки, мне пора, – улыбнулся нам бывший военный. – А все-таки я не верю в загробную жизнь. В Бога верю, а в ад и рай – нет. Сказки все это». Так и ушел. Мы долго смотрели ему вслед и думали, какую милость показал ему Господь, а он не принял. Нам бы это увидеть, то, что видел он в райской обители. Может, и мы так же не принимаем многие милости от Бога: думаем, что приняли, а на самом деле поступаем, как этот бывший военный.

Вдумайтесь, может, я и прав.

Мое рукоположение в епископы произошло очень быстро, сам я об этом даже и не мечтал, я желал быть только монахом. Ну, а став епископом в 1995 году, оказался в Джавахети. Это регион с тяжелым климатом. Кстати, в прошлом году я побывал в Якутии, в гостях у моего друга епископа Романа [44], и скажу вам: подвизаться в Якутии – вот это действительно геройство. Джавахети, конечно, не Якутия, но для Грузии регион довольно непростой. А в те годы там еще не было ничего: ни строительных материалов, ни магазинов, источник воды находился в пятистах метрах от монастыря. Зимой температура опускалась до тридцати градусов мороза. Мы, как я рассказывал, основали в маленьких вагончиках монастырскую жизнь, правили службы по Типикону, молились, подвизались, как могли. А Патриарх тогда искал молодых кандидатов в епископы, кто-то посоветовал ему мою кандидатуру. Я, конечно, заволновался, сказал, что никак не заслуживаю такой чести. Но любовь к Святейшему, доверие к его благословению побудили меня подчиниться этому решению. Потом я узнал, что выбор пал на меня в силу моего сухумского воспитания. Сухуми – многонациональный город, в нем формировалось уважение к людям разных национальностей и убеждений, умение дружить с ними, понимать их, договариваться. Все это понадобилось мне в Джавахети – регионе, где армян больше, чем грузин. Меня поставили епископом

Джавахети, но в Боржомском районе, это приблизительно сто километров до Джавахети. В Боржомском районе были церкви, а в Джавахети не было практически ни одного действующего храма, ни резиденции. Мы ездили из Боржоми, постепенно строили монастырь, церкви и маленькую резиденцию. Со временем в Джавахети была основана новая епархия, а я остался епископом здесь, в Боржоми. Территориально и численно Боржомская епархия – самая маленькая в Грузии, но одна из самых красивых. Боржомское ущелье любил внук Николая I, великий князь Николай Михайлович Романов. Сюда приезжала супруга императора Александра III Мария Федоровна, посещал наши края и Николай II с семьей. Здесь были великие деятели искусства – Чайковский, Репин, Нестеров и многие другие. У нас хранится деревянный стол, сделанный руками Петра I. Великий князь Николай привез его из Петербурга, когда строил Боржомский дворец. Кстати, первая фотография Боржомского дворца была сделана Прокудиным-Горским. Оригиналы его фотографий хранятся в Национальной библиотеке Конгресса США, у нас только копии.

Сын великого князя Михаила Николай сильно полюбил простую местную женщину. В Боржоми в 1860-е годы поселили крепостных крестьян из Полтавской губернии, и Варвара Давыдовна Рымаренко приехала сюда вместе с родителями.

Боржоми

Николай без памяти в нее влюбился, со временем он назначил ее смотрительницей дворца, при том, что он не мог жениться на ней, никто никогда не называл ее любовницей, потому что отношения их были возвышенными. После Февральской революции Николай эмигрировал, он передал своей возлюбленной часть драгоценностей, а она оставалась смотрительницей дворцового комплекса до 1948 года. На прошлой неделе я встретился с крестником Варвары Давыдовны, которому сейчас семьдесят лет. Его мама дружила с Варварой Давыдовной. Она подарила его семье золотые и серебряные монеты, полученные ею от Николая Михайловича, и именно эти монеты позже спасли их от голода: они смогли продать их, когда испытывали крайнюю нужду. Вообще это очень интересная история, сейчас я собираю материалы о ней для книги.

А брат последнего русского царя Георгий Александрович Романов, который до рождения у Николая II сына Алексея был престолонаследником, жил в Грузии, в Абастумани, по соседству с нашей епархией. Здесь же в 1899 году он умер от туберкулеза и просил захоронить его сердце в Абастумани. Думаю, в этом есть свидетельство какой-то духовной связи Грузии и России, русского и грузинского народов.