Светлана Луганская - Люди Сербской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

После войны я окончил среднюю школу и уехал в Белград, здесь поступил на дошкольную педагогику, но учился там только год. Лето 1997 года провел в Греции, на Святой Горе, главным образом в монастыре Ватопед. А осенью приехал в Афины и стал изучать византийскую музыку. Впоследствии я преимущественно самостоятельно изучал музыку, мое особое внимание привлекали музыкальные рукописи Афинской народной библиотеки и библиотеки на Святой Горе. Как только в Афинах открылось отделение аспирантуры по византийской музыке, я сразу же поступил туда и успешно окончил, это было в 2002 году. В эти годы я встретил свою будущую супругу, Марию Дзамурани, православную гречанку, она занимается иконописью, в январе 2007 года мы обвенчались. Господь подарил нам четверых детей, у нас две дочки и два сына. Мы живем в Афинах, хотя моя работа связана не только с Грецией, но со многими областями, находящимися под юрисдикцией Сербской Православной Церкви, и вообще со славянскими краями. Так что физически я нахожусь в Греции, а думами и любовью всюду, где живут православные христиане.

– Каким был ваш путь к Богу, в Церковь?

– Путь человека к Богу – всегда большая, удивительная тайна, таким был и мой путь. Мои родители люди прекрасные, благородные, нравственные, но церковной веры они не знали, мама даже не была крещена. Не крестили и нас с братом, хотя семья праздновала бадньи дан, Рождество, Пасху, Славу, чтила Великую Пятницу. На Славу – святителя Николая – у бабушки собиралась вся семья, все родные, отмечали праздник за трапезой, по сути, мы праздновали церковные праздники, но без Христа. Однако по великой любви Божией в эти минуты благодать только Богу известным образом касалась моего детского сердца. Помню, что всегда в те дни мной овладевало какое-то особое чувство, как будто благодать готовила путь моего возвращения к Богу. Проходили годы жизни без Бога, вне Его Церкви, а Он все время был близко и становился все ближе, и часто моя душа чувствовала сильную жажду Его (Которого в то время, в коммунистической Югославии, официально не существовало). Много позже, когда я уже пришел в Церковь, читая святого Силуана Афонского, понял, что это была благодать Святого Духа.

Помню, как в какой-то энциклопедии я «случайно» нашел репродукцию древней сербской фрески с изображением святого Симеона Мироточивого. Удивительная сила, исходящая от этой иконы, долго не отпускала меня, я часто открывал книгу и смотрел на икону, чтобы усладить и согреть душу, ничего не понимал, но знал, что мне хорошо. Еще в средней школе я со своими товарищами участвовал в любительской театральной постановке, мы играли на гитарах. Режиссер Педжа Джурич в то время уже был церковным человеком, однажды он отвез нас в монастырь Тврдош, в котором в то время уже находился епископ Афанасий (Евтич). Тогда в монастыре я ощутил, что там есть нечто, что я не умел выразить и не умел искать, но знал, что именно этого я жаждал в глубине души! С тех пор вместе с моим товарищем из театра, который вскоре стал моим крестным, я стал частым гостем монастыря. Сначала ездил туда каждое воскресенье, а со временем все чаще, бывало, что в неделю я бывал там по восемь раз. Это было чудесное время. Война, горе, боль, смерть вокруг нас, а несколько молодых людей идут пешком пять-шесть километров, чтобы успеть на литургию в монастырь Тврдош. Несмотря на всю окружавшую нас тьму, благий Господь принес столько света в нашу жизнь! Я разговаривал в монастыре с отцами, читал, молился, это был огромный переворот в моей жизни! Такой большой и неожиданный, что мне больше ничего не было важно! Но он вызвал бурную реакцию в семье, даже среди школьных учителей. Папа с мамой отождествили мое обращение с решением принять монашество и активно сопротивлялись воцерковлению. Они не были против того, чтобы я ходил в церковь, но сама мысль о монашестве вызывала бурю негодования.

Три года, пока я не уехал в Белград учиться, оказались очень тяжелыми. С одной стороны, я переживал серьезное внутреннее перерождение, а с другой – вокруг меня пылала не только гражданская война, но и война непонимания с самыми дорогими мне людьми, которая больно ранила меня. Однако я очень благодарен Богу за те дни, так как именно тогда я разобрался и в себе, и с моими близкими, понял, как должен жить. И представьте, спустя два года чудом Божиим мой старший брат крестился и пришел в Церковь, а спустя еще несколько лет в Церковь пришли и мои родители. Слава Богу, буря была сильной, но мы все вместе все-таки пришли к тихой гавани. И родители не просто вошли в Церковь – когда я вспоминаю, какой была кончина моего папы, невольно думаю о благословенных кончинах, о которых мы читаем в житиях святых! Слава Богу!

– Когда вы начали заниматься музыкой? Что повлияло на ваш выбор?

– Влечение к музыке, музыкальная одаренность проявились, как мне рассказывали родители, в раннем детстве. Я любил брать у мамы деревянные ложки и бить в них, получалось точно в ритме той музыки, которую мы слушали. Или вот расскажу один симпатичный случай из моего раннего детства. Мне не было еще двух лет, как-то я сидел на пляже и держал в руках два камешка, рядом с нами расположился немецкий турист с радиоприемником, из которого звучала музыка. Как менялись песни, так же менялся ритм, с которым я стучал камешками. Тот господин был настолько удивлен, что поднялся с места и сфотографировал меня с камешками. Я храню эту фотографию как дорогое воспоминание. Упоминая об этом эпизоде, хочу показать, что мой дар не связан с моими заслугами и трудами, но дан Богом по Его великой любви.

Но, кроме дара Божия, решающее значение, верю в это, на меня оказали мои близкие. И папа, и мама очень хорошо пели, отец в молодости играл на гитаре, на ударных инструментах, пел в хоре. Родители очень часто пели с друзьями, которые приходили в наш дом, пели и вдвоем, у них были очень хорошие голоса. И конечно, каждый день в доме звучала музыка, мы слушали разную музыку, но интересно, что это всегда были веселые, ритмичные и очень мелодичные песни. Такой была атмосфера, в которой я вырос.

Когда мне исполнилось восемь лет, родители, к моей великой радости, отдали меня в музыкальную школу на отделение классической гитары. Это стало третьим, очень важным моментом в моем развитии. Учителями, особенно последние четыре года, были прекрасные музыканты, прекрасные люди, они умели передать детям свою большую любовь к музыке, особенно учитель игры на гитаре – Олег Балашев-Самарский. Господин Балашев был чрезвычайно талантлив, он меня очень многому научил! В тот же период я познакомился с классической музыкой и очень полюбил ее. В классике меня неизменно привлекали мелодичные композиции, окрашенные сильными чувствами, меня просто опьяняла ее красота. С тех пор я полностью посвятил себя музыке и верю, что при том, что тогда я еще не пришел к вере, это сохранило меня от дурных и вредных вещей, через которые проходили мои ровесники. Я находился в каком-то своем мире, был погружен в какую-то внутреннюю музыку своего существа.