Людвик Ковальский - Дневник бывшего коммуниста. Жизнь в четырех странах мира

Некоторые люди боятся, что ничего не изменится. Но на этот раз все пойдет по-другому. Действия наших врагов против нас будут усиливаться по мере того, как мы станем активнее продвигать демократию. Это надо учитывать, когда мы обсуждаем ХХ съезд партии. Что должно быть сделано? Лучшая форма защиты – это нападение. Некоторые люди, однако, предпочитают делать вид, как будто бы не было третьего пленума и ХХ съезда партии. Настало время планировать идеологическую атаку.

****************************************************************

Наше революционное рабочее движение запятнано. Мы должны знать о трагедии, которая случилась с нашими товарищами; семьдесят процентов членов Центрального комитета партии 1934 года были уничтожены. Это была наша вина; мы должны признать свое участие в этом. Этот документ [доклад Хрущева] показывает, что наша партия сильна. Нам следует быть оптимистами. Мы должны обсуждать то, что произошло. Механизм зла должен быть изучен и объяснен. Это единственный способ предотвратить его повторение.

Мы знали об этих судебных процессах еще до войны. Но нам говорили, что обвиняемые (см. книгу Троцкого) были против быстрой индустриализации. Мы верили в эту ложь. Мы должны быть самокритичны. В 1948 году, будучи секретарем ячейки PPR (польская рабочая партия), я сомневался в правильности действий Гомулки. Товарищи по партии подвергли меня критике, но со мной ничего не случилось. Гомулка верно оценивал ситуацию в Югославии.

*****************************************************************

Страница дневника, написанная 24 марта 1956 года (во время открытого партийного собрания на философском факультете Варшавского университета). Перевод с польского на русский приведен ниже. Имя оратора не указано.

Экзамены закончились. Я не ожидал получить «хорошо» по марксизму; это, возможно, единственный предмет, в котором я был уверен. Экзамен по физике длился сорок минут, и я получил «отлично». К счастью, первый вопрос был о радиации, и я был неплохо подготовлен. Остальные четыре вопроса у меня получились не так хорошо. Я не заслужил «отлично». Но мне повезло; «отлично» по физике может стать решающим фактором при моем поступлении в аспирантуру. […]

Я много узнал из разговора с К, чьи аналитические способности я всегда ценил. Л и Р тоже присутствовали. Он рассказал, что доклад Хрущева читали на советских партийных собраниях, но обсуждения и вопросы были запрещены. Ситуация в нашей партии не намного лучше; от нас скрывают то, что обсуждается в верхах. Это не то, что нам сейчас нужно.

Он считает, что фраза Новака «мы должны отрегулировать нашу национальную проблему», отдает антисемитизмом. Говоря о Гомулке, К сказал, что он, возможно, пойдет по пути Пилсудского. Перед войной генерал Пилсудский выплыл на войне демократического энтузиазма, но позже уничтожил демократию. Гомулка тоже был известен своими диктаторскими наклонностями; но кто знает, может быть, тюрьма изменила его. […] К также рассказал нам о беспорядках на юге Советского Союза, которые похожи на те, что происходили у нас в Познани [ранние восстания польских рабочих][…]

Б [друг из детского дома] пригласил нас с мамой на свое венчание в церкви. Я первый раз видел подобную церемонию, и мне было очень интересно. Б сказал мне, что он не хотел религиозную свадьбу. Но почему бы не считать такие обряды просто частью традиции. Церкви, наверное, не понравилось бы такое отношение. Их цель – использовать любые церемонии для укрепления религии. Взаимное уважение между церковью и государством желательно, но вряд ли возможно. А жаль, потому что многие коммунистические идеи основываются на религиозных принципах равенства, справедливости и любви. Около восьмидесяти процентов песен на этой свадьбе были либо русскими, либо югославскими. […]

У нас было еще одно партийное собрание, посвященное ХХ съезду. Я опять слушал анализ К. Но на этот раз это были не просто отдельные наблюдения, как несколько дней назад; это была хорошо организованная речь. Он чувствует, что многие из нас деморализованы и что нам нужен новый заряд оптимизма. То, что будет происходить с нашей партией, теперь в наших руках, и мы должны сражаться за то, во что мы верим. Обсуждение тоже было очень интересным. […] В Советском Союзе сформировался слой новой аристократии. Сталин создал эту систему, чтобы править страной не в демократических традициях. Я не знал, что в дополнение к обычным зарплатам некоторые люди получали большие бонусы в заклеенных конвертах. […]

Я узнал, что Новак – один из нескольких членов партии, сформировавших отдельную группу после встречи с советским послом Пономаренко в Натолине. Товарищи Мигдал, Виткевич, Клозиевич, Завадский, а также маршал Рокоссовский тоже принадлежат к этой антисемитской фракции. Согласно их отчету, восемьдесят процентов директорского состава IBJ [институт ядерных исследований] занимают евреи. К узнал, что действительное соотношение – два к двадцати.

[Какое совпадение. Один блогер сегодня напомнил мне, что Гитлер обвинял немецких евреев (меньше одного процента населения) в поражении Германии в Первой мировой войне.] Согласно К, истинные коммунисты должны противостоять любым фракциям. Как можно объяснить антисемитизм коммунистов? Эти вожди были ответственны за многие ошибки, происходившие в Польше, и теперь они стараются отвлечь внимание от возможных обвинений. Они пытаются обвинить евреев во всех просчетах, допущенных в нашей стране. Вполне возможно, что им это удастся, учитывая историю польского антисемитизма. […]

Можно ли оправдать пытки? С думает, что иногда пытки необходимы. Но их нельзя оправдать, когда коммунисты издеваются над коммунистами. Спихальский получил серьезные повреждения, включая отбитую почку и два сломанных ребра. Прав ли был Сталин, что позволял это? Первый советский лагерь Соловки был создан для врагов революции. Но потом его стали использовать для так называемых врагов народа. Как примирить мораль – не убий – с реальностью войн и революций? Над этой проблемой задумывались многие философы. Но как же ее решить?[…]

Большинство людей – не идеалисты. Но это не значит, что они плохие люди. Возьмем, к примеру, Т. До 1939 года он жил в восточной Польше. Но он сбежал, когда ее заняла Красная Армия и началась депортация в Сибирь. Во время войны он работал на немецкой фабрике военного снаряжения. Можно ли его за это винить? Теперь он специалист; ему нравится то, что он делает, и он неплохо зарабатывает. У него есть жена и дочь. Такие люди регулярно ходят в церковь и более или менее осведомлены о моральных принципах. Они пытаются следовать им; они исповедуются в грехах, и они счастливы. Что в этом плохого? Они даже не понимают, что, зарабатывая деньги, они вносят вклад в социальный прогресс. […]