Владимир Федорин - Дорога к свободе. Беседы с Кахой Бендукидзе

ВФ:Это договоренность между Москвой и Киевом о том, чтобы отмотать назад.

АК:О том, что мы признаем, что никаких референдумов не было.

ВФ:Москва, собственно, и не признает этих референдумов.

АК:Хорошо, а те, кто их проводил, они что?

ВФ:Они в кулуарах тусовались и поставили свои подписи в виде фамилий – без должностей и всего.

АК:Нет, ну как может один человек отменить результаты референдумов. Их можно только другим референдумом отменить.

КБ:Это же не референдум был. Они просто сказали: давайте маскарад, который проходил, не будем больше называть референдумом.

Это было бы точно так же, как если бы я сказал: «Я провел в Альпах референдум».

АК:Да, голосовали я и моя жена. Помнишь этот анекдот: в групповом сексе участвовать будете? Нет? Тогда мы вас вычеркиваем.

ВФ:Про восстановление политического процесса в России мы поговорили. Давайте резюмировать.

АК:Каха считает, что, скажем так, потенциал для давления на Кремль существует внутри страны. Я считаю, что, если этот потенциал активизировать, результаты этого давления непредсказуемы. Это может кончиться всеобщей резней.

КБ:Да, конечно.

АК:Которой я, честно говоря, не хочу. Я считаю, что существуют более вегетарианские способы. И давление Запада с помощью жестких экономических санкций, включая эмбарго на экспорт нефти, включая депортацию всех родственников этих кремлевских пидорасов из всех этих их кембриджей, цюрихов, женев и так далее. Просто аннулировать у них визы и под жопу вытолкать обратно в Россию. Все их активы арестовать…

КБ:И это вызовет тот же процесс.

АК:Окей. Резни не будет внутри страны.

КБ:Чеченцы будут резать русских.

АК:Зачем?

КБ:Денег хотят.

АК:А деньги чеченцев никто не арестовывал.

КБ:Два миллиарда долларов давала центральная власть каждый год.

АК:Так она и будет давать.

ВФ:Откуда она возьмет эти деньги, если Запад прижмет?

КБ:У нее не будет двух миллиардов.

АК:Ну, тогда… Тут же еще важен вопрос про ответственность. По крайней мере, кровь будет не на наших руках.

КБ:А, это да.

АК:Это Путин не заплатил чеченцам. Пусть возьмет у Якунина и заплатит Рамзану. Какие проблемы?

КБ:У Якунина нет столько бабла.

АК:У Якунина полно бабла.

КБ:Где?

АК:Два с половиной ярда, конечно, есть. Мы и не сомневаемся.

ВФ:Так их же надо давать ежегодно.

АК:В этом году ответственный Якунин, в следующем – Тимченко… Знаешь, как в Библии: семь тучных лет – семь тощих лет. Наворовали, теперь делитесь. Вы же всем рассказывали, что вы за родину. Ну вот давайте Рамзанчику бабки отнесите.

ВФ:А может, его просто отделить?

АК:Кого?

ВФ:Рамзанчика.

АК:Вы меня спрашиваете? Я только за. В первую войну еще был за. Я вообще не понимал, зачем нам сдалась эта Чечня.

ВФ:Глядя из Киева, из Тбилиси, из любой другой точки мира, видно, что Россия просто потеряла тормоза. Русская идея в своем нынешнем виде – это какое-то концентрированное мировое зло, которое готово идти и всех от обиды крушить. Что делать с этим комплексом?

АК:На что они обижены? У них одна седьмая часть суши. У них полно нефти.

ВФ:А Запад не выполнил ничего.

КБ:Нарушил обещание не расширять НАТО.

ВФ:Расширил НАТО, ударил по Сербии.

АК:Миша [Ходорковский] в претензии к Западу по этому поводу?

КБ:Он считает, что это раздразнило.

АК:Миша, а ты в курсе, что никакого обязательства не было?

ВФ:Мы ему вчера объясняли.

( Смеются. )

АК:Безрезультатно.

ВФ:Он очень технично отреагировал: главное – что Путин думает, что такое обязательство было.

АК:Путин как раз знает, что такого обязательства не было. Путин, кстати говоря, публично никогда не говорил о таком обязательстве.

ВФ:Да, для этого есть Федор Лукьянов и Сергей Караганов. И все-таки, что делать с русскими мозгами, которые реально съехали? Ближайшая аналогия – это, конечно, немцы, которые сошли с ума в 1930-е годы от обиды, горя и разочарования…

КБ:Вы правильно говорите. Есть такой метод лечения сифилиса малярией. Заражаете малярией – и вылечиваете от сифилиса.

ВФ:Но эта аналогия говорит о том, что есть единственный способ – это в общем экономическая или военная катастрофа.

КБ:Это если сошел с ума народ. Но мы не знаем… В случае с немцами это точно было так. А так ли это в случае с Россией? Потому что немцы это делали в плюралистическом обществе.

ВФ:Которое закончилось весной 1933 года, когда были приняты все диктаторские законы.

КБ:Но выбрали-то они добровольно.

АК:Адольфа не так уж чтобы сильно добровольно выбрали. Он процентов тридцать на последних до прихода к власти выборах получил. Там была сложная история – правые сошлись с ним в коалицию, отдали ему пост канцлера и так далее.

ВФ:Весной 1933-го он просто отменил действие конституции.

АК:Я вот думаю: можно ли в этих условиях говорить, что народ сошел с ума. Если убрать Нюрнбергские законы – явно популистский шаг («давайте этих жирных евреев резать начнем»), то что из лозунгов Гитлера, которые он бросал в народ, выглядит как сумасшествие? Вернем свои земли?

КБ:Если читать 25 пунктов [121], то там много больше сумасшествия – с моей точки зрения. И в целом то, к чему это привело, выглядит сумасшествием, конечно.

АК:По плодам их узнаете их.

КБ:Евангелие от Матфея.

АК:Да. По плодам их узнаете их. Это родовая болезнь любого национализма, когда он идет с абсолютно вменяемыми, понятными, нормальными лозунгами, результатом которых является катастрофа той самой нации, о которой он так заботится.

ВФ:Национализм и нацизм – это все же разные вещи.

АК:Эта стилистическая разница, придуманная для того, чтобы выделить Гитлера из общего числа националистов. Он такой же националист, как какой-нибудь Дугин.

ВФ:Националист и империалист.

АК:Гитлер не был империалистом, он хотел восстановления…

ВФ:А как же «Drang nach Osten?»

АК:Я не хочу уходить в дискуссию о Гитлере, но ему постоянно ставят в упрек книгу, которая была написана лет за десять до прихода к власти [122].

ВФ:Он же ее не дезавуировал.

АК:Да половину того, что он там наговорил, он потом и не вспоминал. Это книга, написанная в других условиях. Человек сидел в тюрьме, делать было нечего.