Константин Сапожников - Солоневич

В статье «Русский путь» Солоневич камня на камне не оставил от «теоретических установок» Родзаевского и его претензий на диктаторство:

«Диктаторов русская революция знала вполне достаточное количество, — иронизировал Солоневич. — Был тот же Керенский — душка и прочее. Был Ленин, есть Сталин. Была диктатура Деникина, была диктатура Колчака, были диктатуры Миллера, Юденича, Петлюры. Была даже и диктатура Махно. Ну и что? Где в результате всех этих Вождей и Героев с самых больших букв типографского набора, — где мы с вами нынче? Так что же, ещё раз попробовать такую же схему?» Солоневич вновь подчеркнул, что высшим и исторически проверенным гарантом стабильности в России может быть только российская монархия. Только ей поверит русский человек. Монархия «никогда никаких хорош их слов не говорила, никогда никаких турусов на колёсах не обещала», но на протяжении тысячелетия упорно и последовательно делала своё дело, строя империю, в которой было бы удобно и защищённо всем её жителям.

Солоневич отверг попытки Родзаевского трактовать российский фашизм с позиций теории и практики итальянского и германского фашизма:

«„Мировой фашизм“ для нас ни при чём. Не нужно строить никаких интернационалов — хотя бы интернационалов наоборот».

В этой же Статье «Русский путь» в качестве альтернативы «фашистской диктатуре» Родзаевского Иван Солоневич предложил три ключевых пункта программы «штабс-капитанского» движения для будущей России:

восстановление монархического правления как политической необходимости;

возвращение к православию как источнику духовного и национального бытия, защищая его, если потребуется, даже вооружённым путём («Никакого „равенства религий перед законом“!»);

обращение к народно-демократическим истокам российской истории, «которые были изуродованы „дворянскими вольностями“».

«Мы — за восстановление общенародного и общенационального единства, — подчеркнул Иван, — за общую для всех „государеву службу“ и за оценку людей не по „разрядным книгам“, а только и исключительно по службе».

Родзаевский критическое выступление Солоневича по поводу политической программы Фашистского союза воспринял в штыки и ответил традиционным набором обвинений-оскорблений: первое — Солоневич действует по директивам ОГПУ, второе — он психически ненормален. Ответил Иван только через полгода в журнале «Родина», использовав не менее сильные выражения, чем его политический оппонент:

«Для идейной критики Родзаевский безоружен абсолютно. Аки младенец. Его программа — это просто убогое и малограмотное либретто к комбинации из трёх чужих опер».

Читателям Солоневич объяснил, что свою статью «Русский путь» рассматривает как часть идейной борьбы и защиты монархических взглядов. По его мнению, сторонники Родзаевского и других политических партий должны знать, какие именно конечные цели ставит перед собой движение «штабс-капитанов».

Отстаивая свои монархические позиции, Иван Солоневич не оставлял попыток добиться приёма у главы Российского Императорского дома великого князя Владимира Кирилловича, к которому он обратился с тщательно продуманным и одновременно эмоциональным письмом [157] От 1 января 1939 года. . «Я надеюсь, — писал он, — что в качестве русского монархиста — монархиста от рождения своего и человека, прошедшего сквозь все мытарства советской жизни, я смогу быть полезным Вашему Высочеству, делу возрождения Монархии и делу возрождения России».

Солоневич пытался заинтересовать Владимира Кирилловича теми вопросами, которые он намеревался затронуть в ходе аудиенции:

«Моя просьба вызвана прежде всего тем обстоятельством, что о целом ряде вещей, о которых я писать не мог, я могу доложить только Вам. Вам и больше никому. С другой стороны, я имею основание предполагать, что едва ли ещё кто-нибудь располагает такими данными об опорных линиях монархического движения в России, какие накопились у меня». И ещё одна многозначительная фраза, являющаяся, без всякого сомнения, ключевой в письме: «Я абсолютно убеждён (это убеждение только закалилось в советское время), что Россия неизбежно вернётся к монархии».

Солоневич был уверен, что Владимир Кириллович отзовётся на его послание, заинтересуется «опорными линиями монархического движения» в Советской России. Но ответа не последовало.

Во второй половине января 1939 года великий князь посетил Берлин. В воскресенье, 22-го, он присутствовал на торжественном богослужении в соборе. Иван отстоял весь молебен, погружённый в свои не слишком весёлые мысли. Владимир Кириллович рядом, редкая возможность, но удастся ли обратиться к нему, попросить об аудиенции? Служил архиепископ Берлинский и Германский Серафим (Ляде), немец по рождению, человек недюжинного ума и энергии, который, несмотря на свой немецкий акцент, воспринимался паствою как истинно русский. После богослужения Солоневич даже не пытался приблизиться к великому князю, который был окружён, как стеной, представителями эмигрантских организаций. Несмотря на сильную простуду Владимира Кирилловича, о которой из «беспроволочного телефона» узнали все присутствующие, он не сразу покинул собор, удостоив беседы тех из лидеров эмиграции, которые находились рядом с ним.

Через два дня Солоневич, получивший приглашение на большой приём в честь главы династии, всё-таки сумел обменяться с Владимиром Кирилловичем несколькими словами, носившими протокольный характер, и выслушать от него высокую оценку его литературной и публицистической деятельности, направленной на защиту интересов России, православия, монархии. Великий князь подчеркнул, что очень ценит его верноподданнические чувства, искреннее отношение к династии, пожелал Солоневичу такого же упорства в деле служения высшим интересам России и в будущем, которое, по мнению Владимира Кирилловича, было многообещающим для всех русских.

На приёме было около четырёхсот приглашённых, и главный распорядитель его, генерал Бискупский, старался, чтобы вниманием главы Императорского дома не был обделён ни один из влиятельных членов берлинской колонии. Помогавший Бискупскому генерал фон Лампе (обычно они избегали друг друга) подал Солоневичу знак, что время, отпущенное на беседу, истекло. Опять торопливые протокольные слова, прощальный поклон Солоневича, и к великому князю подвели очередного собеседника. Всё строго по списку, который контролировал представитель Императорского дома Николай Фабрициус-де-Фабрис. Надо ли говорить, что Иван Солоневич покинул приём разочарованным. Несколько минут протокольной беседы — далеко не то, на что он рассчитывал. Неужели все эти благородные дамы в придворных нарядах (несть им числа!) так важны для судеб Императорского дома? А ведь он, единственный русский мужик на приёме, должен был, наверное, рассчитывать на какое-то исключение из правил, на особое отношение…