Яков Резник - Сотворение брони

— Перед тем как мы, работники наркомата, будем держать совет, какую долю внести в техническую реконструкцию нашей армии и как это лучше сделать, предлагаю заслушать доклад Михаила Николаевича Тухачевского. Кому, как не заместителю наркома обороны и начальнику вооружения Красной Армии, рассказать о делах военных, о международной обстановке… Пожалуйста, Михаил Николаевич!

Тухачевский медленно поднялся и начал с главного:

— Международная реакция замышляет против нас большую войну. Война эта потребует от Красной Армии одновременной, вполне самостоятельной обороны на обоих фронтах, отстоящих друг от друга на десять тысяч километров. Мы столкнемся с коалицией империалистических государств, с миллионными армиями, вооруженными по последнему слову техники. И прежде всего с врагом номер один — с фашистской Германией. Вопреки Версальскому договору она восстанавливает рейхсвер — не для обороны, а для нападения. Германия готовит сильную армию вторжения, состоящую из мощных воздушных, десантных и быстроподвижных войск, главным образом механизированных и бронетанковых сил.

Главное доказательство подготовки войны Германией — ее военно-промышленный комплекс, набирающий силу с каждым месяцем и днем.

Концерн Круппа начал в этом году строить два танковых завода, новый авиационный завод и комбинат синтетического бензина в Ван-Эйкеле. В одном артиллерийском КБ концерна в Эссене работают две тысячи конструкторов — созданные ими орудия большой мощности испытываются на полигоне в Меппене. Создано большое танковое КБ на «Крупп-Грузоне» в Магдебурге. На других предприятиях концерна развернуто серийное производство легких танков, тяжелых орудий для армии и флота, снарядов.

Тесно связанная с концерном Круппа фирма «Рейнметалл» в Дюссельдорфе приступила к изготовлению 75-миллиметровых орудий…

С первых фраз доклада Тухачевский овладел вниманием аудитории. И голос его, и могучая фигура, безукоризненная выправка, округлое волевое лицо с большими спокойными глазами — все словно подчеркивало грозную неотвратимость грядущей схватки.

И все же, слушая Тухачевского, Кошкин усомнился: действительно ли так велика опасность нападения Германии? Захват Гитлером власти осложнил, конечно, отношения, но ведь немецкий рабочий класс не побежден, он борется и будет бороться за пролетарскую революцию. Об этом говорят выборы в рейхстаг. Гитлер замуровал в тюрьмы Тельмана и почти всех деятелей компартии, и все же за нее, поставленную вне закона, ушедшую в подполье, голосовали пять миллионов немцев. Многие участники совещания работают с инженерами и рабочими немецких фирм — с ними монтируют блюминги, станки, с их помощью осваивают сложные машины. Большинство немцев работают честно, среди них немало настоящих друзей, которые выходят с советскими рабочими на субботники и праздничные демонстрации, вздымают в рот-фронтовском приветствии кулак, поют революционные песни Ганса Эйслера. Этот пролетариат не встанет на колени перед Гитлером!

А Тухачевский уже перешел к вопросам военной теории, обрисовал роль танков при глубоких наступательных операциях. И Кошкин зримо представил, как тысячи бронированных машин столкнулись на поле битвы, как наши танки, прорвав оборону, устремились в тыл противника, и вместе с танками — самоходные орудия… С воздуха танковые армии поддерживаются и прикрываются сотнями самолетов, среди них будут и такие, что поднимут многотонные бронированные машины, высадят десанты в тылу противника. И пехота на бронетранспортерах устремится вслед за танками, закрепляя их успех.

Захваченный нарисованной докладчиком картиной, Кошкин думал о том, как много сейчас зависит от танкостроителей, от практического воплощения конструкторских замыслов. Нужно скорее запустить в производство и испытать экспериментальные образцы «сто одиннадцатого» и мощной самоходки, а главное, они должны быть несравненно лучше тех, которые имеются у противника или могут появиться у него завтра.

Серго облокотился на край стола, втиснул подбородок в ладонь и, откинув седеющую голову, смотрел на Михаила Николаевича. Может быть, сдержанность Тухачевского могла кому-нибудь показаться холодноватой. Но Серго давно открыл в этой сдержанности энергию — ровную, упругую, неистощимую.

— В индустрии социализма заложены гигантские возможности, — заключил Тухачевский. — Наша промышленность может и должна обеспечить Красную Армию современными боевыми машинами. От вас, дорогие товарищи, зависит, как быстро наши планы превратятся в реальность.

Во время перерыва в курительной комнате делились впечатлениями.

— А ты, отец заводов, что скажешь? — спрашивал насмешливый голос откуда-то из дымовой завесы, обращаясь к директору Уралмаша.

— Доказательства и выводы, конечно, неоспоримые, — отвечал озабоченный директор. — Но трудно представить, что мы можем еще сделать сверх ковочных прессов, листопрокатных станов, дробилок и кранов. Только проектируем, а план уже на несколько лет вперед. Уже не говорю об освоенной продукции — пушке Брозиуса и…

Насмешливый голос перебил:

— Судили мы твою пушку.

— То есть как?

— А вот так…

С шутками-прибаутками, но не отступая от истины, магнитогорец поведал о старом мастере, который в штыки встретил пневматическую пушку для заделки доменной лётки после выпуска чугуна. Старик кричал: «Выдумки! Вовек не закроем лётку!» И приказал горновым кидать глину в огненное горло лопатами, как сто лет кидали.

— Четыре дня заседал общественный суд: одна смена — у домен, две — на суде. Всё чин чином, с защитником, обвинителем. И приговор был по всей форме: «Именем Союза Советских Социалистических Республик считать уралмашевскую пушку невиновной!»

В курилке грянул хохот.

— Уломали упрямца?

— Еще как! Попробуй сейчас кто-нибудь лопатой заделывать лётку — заест.

Проводив Тухачевского, Серго встретил в коридоре Гинзбурга.

— Как ты, Семен, доволен пополнением? Оправдывают твои надежды молодые кадры?

— Полугода не прошло, товарищ нарком. Не рано ли делать выводы?

— Не дипломатничай, Семен, говори прямо.

— Стараются. Но они пока школьники в конструировании — какой с них спрос?!

— А Кошкин? Помнится, вы с Кировым расхваливали его. Или для красного словца?

— Кошкин — прирожденный организатор, хороший коммунист.

Серго поморщился:

— Эти качества у него были, наверно, и до института; меня интересует конструктор Кошкин, понимаешь, Семен, кон-струк-тор!

— Кошкин хорошо проявил себя на «сто одиннадцатом». Мы хотим поставить его руководителем группы.

— Вот как! А где он? Остался в Ленинграде? Я хотел бы с ним познакомиться.