Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

– кухни от продуктов складов, а также оружейная мастерская с патронными двуколками от складов огнестрельных припасов слишком далеки друг от друга;

– кухни находятся под открытым небом, навес не устроен для них;

– двуколки патронные беспорядочно стоят в глубоком снегу, незапертые и без караула их часовыми – приказываю все эти дефекты устранить…

2.

Вчера же, при обходе мной дер. Бартники, я случайно обнаружил там арестное помещение для арестованных 58-го Сибирского стрелкового полка. Для арестного помещения отведена из лучших халуп в избе, в общей комнате, четыре арестованных, четыре караульных нижних чина и семейство хозяина халупы. Освещение керосиновой лампой отличное. Опросив арестованных, которых было четверо, оказалось, что один из них арестован на 20 суток за опоздание из отпуска на 10 дней, другие 4-й роты за подговор нижних чинов этой роты не брать чечевичной каши 24-го декабря минувшего года. Обстановка, в которой находятся эти арестованные, гораздо лучше, чем всех стрелков, как на боевой позиции, так и в резерве, выходит не наказание, а отправка на отдых. Пробывший самовольно 10 дней лишних в отпуске послан на отдых еще на 20 суток в прекрасную обстановку, а товарищи его ни в чем не провинившиеся несут за него службу – явление неподходящее. Что касается трех стрелков 4 роты, то я не могу не выразить удивления, что о таком серьезном факте, как действие скопом, мне командир полка не донес. Не знаю, отдано ли им было об этом в приказе по полку, так как номера приказов от 24, 25 и 26 декабря как раз доставлены в штаб дивизии не были.

Приказываю командиру полка донести мне подробно обо всем происшедшем 24 декабря в 4 роте и какие им были приняты меры, и почему дело это тянется уже более 6 недель, а также представить мне объяснения по поводу устройства таких незаконных помещений для арестованных. <���…>

Приказ этот вместе со всеми ранее отданными мной по этому поводу распоряжениями, принять к точному и неуклонному исполнению».

Все эти недочеты, которые я находил при моих посещениях частей дивизии, меня всегда страшно угнетали, только на позиции приходилось редко делать замечания – там службу несли образцово, несмотря на очень трудные условия при непрерывных морозах, – в течение целого месяца температура колебалась от 10 до 20 мороза все время. Кроме того немцы так пристрелялись по нашим окопам, что ежедневно выводили из строя по несколько стрелков убитыми и ранеными. Много было убитых в голову через бойницы, до того метка была стрельба немцев. И все же несмотря и на потери мои стрелки стояли на позиции бодро. Правда все, что только можно было для облегчения несения ими службы было сделано, они были тепло одеты, все имели полушубки и валенки, так что последнее время обмороженных у меня совсем не было. Блиндажи и лисьи норы были освещены стеариновыми свечами, которые я лично выписывал на хозяйственные суммы из Петрограда прямо с завода при посредстве моей сестры.

Благодаря освещению блиндажей легче было поддерживать порядок на позиции, а кроме того темнота удручающе действовала на настроение стрелков, поэтому я не скупился на освещение и у меня всегда было светло в этих норах. <���…>

11-го февраля я получил от начальника штаба корпуса копию телеграммы главнокомандующего Эверта на имя командующих армиями, которые в свою очередь направили ее командирам корпусов для принятия необходимых мер против начальных фактов, изложенных в депеше.

Депеша гласила следующее:

«Донесения о ходе и результате частных боевых столкновений, а также немецкие радиограммы, показывают, что почти каждое наступление противника производимое даже после весьма непродолжительной подготовки, кончается успешно для него немцы врываются в наши окопы и каждый раз уводят довольно значительное количество пленных. Не говоря об отсутствии внимательного наблюдения за противником и о прочих тактических недочетах в действиях атакованных частей, на которые я неоднократно указывал, изложенное выше заставляет предполагать, что наши нижние чины, запрятавшись во время артиллерийского огня в блиндажи и щели, остаются там и тогда, когда пехота противника переходит в наступление, не оказывают ей должного сопротивления при преодолении ею наших заграждений и, захваченные в блиндажах и узких щелях, не имея возможности обороняться, вынуждаются к сдаче. Я уже обращал внимание на это явление в телеграмме № 4293, ныне же, вновь указывая на недопустимость и преступность такого явления, требую от начальствующих лиц всех степеней принятия наиболее энергичных мер, не исключая, в известных случаях самых суровых для пресечения в корне этого явления. Необходимо требовать, чтобы ближайшие начальники за команды, вверенные им, были действительными их руководителями в бою, и, если это будет проведено в жизнь, то они сумеют своевременно вывести нижние чины из укрытия. 5457 Эверт».

Препровождая эту депешу, начальник штаба приложил и резолюцию командира корпуса Парского:

«Прошу начальников дивизий принять следующие меры, против указанного:

Путем бесед офицеров во время состояния в резервах, – стремиться повысить среди солдат сознание о долге, о необходимости всем действовать дружно, не укрываясь – ради успеха и собственной же безопасности. Священникам в своих беседах и поучениях солдатам, пользуясь временем говения, тоже стремиться постоянно оттенять это.

<���…>

Производить периодически по щелям частные небольшие тревоги (вызовы), поверки, точно все ли вышли и установить суровую ответственность за скрытие.

<���…>

Кроме того, прошу начальников дивизий дать указания и со своей стороны, обменявшись друг с другом ради связи и пользы тем, что в каждой дивизии будет продумано и принято, и прислать также свои соображения в штаб корпуса.

Все, что рекомендовал Парский, у меня в дивизии делалось, но это все паллиативы, а на главное не обращалось внимания – на продовольствие.

В начале февраля продовольственный вопрос стоял особенно остро, особенно с хлебом, дачу сократили до 1 фунта печеного хлеба, а недостающее количество 2 фунта стали выдавать сухарями по 67 золотников. К 15 числу кризис этот миновал, стали давать хлеб полностью, а то бы могли возникнуть серьезные беспорядки, что и было в других частях.

Я считал это нераспорядительностью корпусного интенданта и на месте командира корпуса давно бы выгнал этого лентяя, но Парский не в состоянии был не только выгнать, но даже сделать замечание, поэтому я нигде не видел такого хаоса с продовольствием. Это был самый трудный вопрос, а главное мы стояли в таком районе, где ничего купить нельзя было.