Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Вернувшись, я отдал по корпусу следующий приказ:

«Командующий 7-й Сибирской стрелковой дивизией при надписи от 17 сего октября представил мне рапорт командира 25-го Сибирского стрелкового полка генерала-лейтенанта Кондратенко, от 16-го общего заседания полкового, ротных и командных комитетов того же полка.

Ознакомившись с содержанием означенного протокола, я не мог, при всем моем уважении к войсковым организациям, не придти к грустному размышлению о том, с какой легкостью полковым комитетом вынесено столь серьезное постановление, как удаление командира полка.

Забыта вся выдающаяся боевая служба командира полка, забыта пролитая им два раза кровь за спасение родины, забыт и орден Св. Георгия, украшающий его грудь, свидетельствующий об его беззаветной службе.

Разрешив полковнику Данишевскому двухмесячный отпуск, приво на каковой ему дает орден св. Георгия, я не считаю возможным оставить подобный случай особой важности без расследования и вхожу к командарму с ходатайством просить комиссарма-2 назначить по сему случаю расследование».

В этот же день я посетил штаб 7-й Сибирской дивизии в Турце, где приказал собрать всех командиров полков, дивизий и начальников отдельных частей. Среди офицеров штаба со времени моего командования этой дивизией, год назад, было мало перемен. Приняли меня радушно, с трогательным гостеприимством. Сначала пообедали, потом было совещание. Пришлось говорить очень много, прямо учить их, объяснять с азбуки, т. к. все опустили руки, находились в подавленном настроении, представляя все своему течению, а это было плохо, т. к. все катилось под гору, и потому необходимо было делать преграды, задерживать этот поток и отводить его в сторону, а в то время это было еще возможно.

Из штаба 7-й Сибирской я проехал в Рапиово, где стоял 3-й Сибирский воздухоплавательный отряд, подробно осмотрел его расположение и проверил тетрадь с записями наблюдений с аэростата. На другой день я сделал смотр штурмовому батальону 7-й Сибирской дивизии и был очень удовлетворен боевым видом молодцов штурмовиков.

Оттуда я проехал в 6-й Сибирский авиационный отряд, которым командовал лихой барон Боде [830]. Мне казалось, что я попал в какой-то оазис среди всей разрухи, до того блестяще мне представился этот отряд. Приехал я к ним совершенно для них неожиданно, как раз перед отправлением одного летчика с наблюдателем на разведку в сопровождении истребителя. На моих глазах аппараты взлетели на воздух, несмотря на отчаянный ветер. Особенно лихо поднялся истребитель, небольшой боевой аппарат. Как только пустили машину, этот аппаратик стремглав покатился по полю прямо к деревьям, казалось вот-вот сейчас столкнется с ними, но дойдя шагов 20 до них, истребитель этот сразу взял высоту, поднявшись почти отвесно, это был отважный трюк, удивительно эффектный. Затем поднялся корнет Казанский [831]с наблюдателем на другом аппарате. Аппарат бросало ветром, как мячик, но летчики скоро справились и взяли направление к позиции.

Когда они исчезли из виду, я обошел все мастерские, гаражи, помещения команд, выслушивал доклады. Во время чая в собрании летчики вернулись, пройдя в 1 ½ часа 150 верст. Прямо с аппарата они явились ко мне с рапортом. Я прошел с ними в оперативную комнату, где мне был сделан подробный доклад с указанием на карте всех обследованных пунктов немецкой позиции. В отличном расположении духа я вернулся к себе…

19 числа я присутствовал на открытии и освящении лазарета Елизаветинской общины недалеко от стоянки штаба моего корпуса. Это тот самый отряд, о котором я не раз упоминал в своих воспоминаниях о войне 1916 года, когда командовал 7-й Сибирской дивизией. Было очень симпатично, уютно на их празднике, встретили меня с тем же гостеприимством, как бывало и ранее. Состав врачей и сестер был почти прежний, т. к. они стояли всего в версте от нас, то я часто в свободное время ездил к ним отдохнуть душой.

20 числа я посетил 31-й полк, обойдя окопы, а также и несколько батарей, проверил стрельбу с одного из наблюдательных пунктов. Знакомился и с работами на участках 7 и 8 дивизий. Результаты своих наблюдений я поместил в приказ по корпусу от 23 октября. <���…>

Знакомясь с приказами и донесениями, бывшими еще до меня, я не мог не обратить внимания на особенно частое неисполнение приказов в 27-м Сибирском полку. Меня это поразило, т. к., когда я командовал 7-й Сибирской дивизией, этот полк был одним из лучших и исправнейшим. Чтобы проверить, действительно ли этот полк так обольшевичился, я назначил полку смотр на 21 октября в 10 ч. утра с тем, чтобы затем с одним батальоном проделать тактическое ученье, проверив обучение одиночного бойца.

Накануне смотра начальник дивизии предупредил моего начальника штаба, что в полку неладно и что он опасается как бы чего не вышло. Отменять смотр я считал малодушием и к 10-ти часам утра на автомобиле с дежурным адъютантом отправился к месту расположения полка. Подъехав к дер. Некрашевичи я увидал издали густую массу людей – присмотревшись, разглядел выстроенные в порядке батальоны на указанном мною месте. Но по мере того, как я приближался, мне стало казаться, что чего-то не хватает – полк стоял в порядке, но без ружей и снаряжения, в шинелях в рукавах при поясах и только. На правом фланге – оркестр музыки и все начальство дивизии с Вивьен дe Шатобреном во главе.

Я слез с автомобиля, принял рапорт дежурного по полку офицера, затем командира полка. Музыка заиграла встречу. Все как будто честь честью. Я подошел к начальнику дивизии, бригадному, которые бледные стояли на правом фланге. Поздоровавшись с ними, я стал обходить батальоны, здороваясь с каждым отдельно и вглядываясь в лицо каждого стрелка. Полк стоял очень опрятно одетый, выровнен был отлично, но мне сразу бросился в глаза нахальный взгляд некоторых, казалось, он говорил: «А вот посмотрим, вышли мы без ружей, попробуй-ка, скажи что-нибудь, мы покажем». На мое приветствие ответили дружно, хорошо.

Я обошел весь полк, нарочно очень медленно, обдумывая свое дальнейшее поведение. В строю было около 2500, так что прошло порядочно времени, пока я окончил обход. Выйдя перед серединой полка, я приказал загнуть фланг и меня окружить. Все сразу бросились, я понял, что сделал ошибку – строй обратился в толпу. Чтобы исправить, я приказал им несколько отодвинуться и стать в порядок. Послушались, у меня же несколько отлегло на душе. Очевидно, подействовал мой спокойный, неторопливый тон.

Я обратился к полку с несколькими словами, сказав, что всего год назад я покинул 7-ю дивизию, прокомандовав ею 2 месяца и теперь опять попал в родной мне корпус, приехал я к ним, обязанный по долгу службы проверить все части моего корпуса и составить себе понятие об их боеспособности и что, помня лихую службу полка, я никак не мог ожидать встретить такое преступное неисполнение моего приказа. Я сказал, как недостойно звания свободного гражданина пользоваться безнаказанностью и не исполнять приказаний в боевой линии, как мне тяжело разочароваться в 27-м полку и убедиться, что рассчитывать я на него не могу и т. д.