Владимир Лакшин - Театральное эхо

В музее-заповеднике Щелыково, как ни в одном другом, сохранилась мемориальная жемчужина – старый дом, которому почти двести лет. Как вы знаете, ни в Михайловском нет дома – того дома, в котором жил Пушкин, это так называемый «новодел», где все по бревнышку заново воссоздано. Ни в Мелихове, где дом был разобран еще в 1929 году и стараниями Авдеевых восстановлен из небытия. Но – чудом! – боюсь просто сглазить, опасно дунуть на это чудо – двести лет стоит дом в Щелыкове, который еще в ХVIII веке построили помещики Кутузовы, приятели Радищева (по легенде, говорят, Новиков – великий наш просветитель – был управляющим у одного из братьев Кутузовых. Это поразительная история, и, возможно, в Щелыкове мог быть музей и ХVIII века – музей русской литературы или русского просвещения ХVIII века. Представляете себе, Новиков, убежавший от каких-то преследований за вольное книгопечатание в Москве, скрывается в Щелыкове под видом управляющего у Кутузова). Ну и конечно же, дом этот будет нуждаться сейчас в тончайшей и очень бережной реставрации. Не дай бог раскатывать его на бревна, как иногда делают, и потом собирать заново что-то приблизительно похожее.

Между тем многие другие стороны заповедника-мемориала оставляют желать лучшего. Нужны большие работы в парке Островского и нужны очень большие работы в интерьере дома. Кстати сказать, когда мы как экскурсанты ходим по дому – наивно думать, что мы в той самой обстановке, среди вещей, которые знали Островского и его семью. Ничего похожего! Там две-три подлинные вещи, а все остальное – это так называемые «типологические предметы», вывезенные из разных мест, в свое время купленные музеем и лишь напоминающие усадебную обстановку ХIХ века. Но несообразность заключается в том, что подлинная мебель Островского цела и находится она в Ипатьевском монастыре, в Костроме. Местничество музеев, страшная их разобщенность, конкуренция – совершенно непонятная и дикая в наших условиях – не позволяют, несмотря на неоднократные обращения в Министерство культуры и другие инстанции, отвоевать у музея Ипатьевского монастыря совершенно не нужную по его тематике, подлинную мебель Островского и вернуть ее законному владельцу – дому в Щелыкове. Вот лишь одна из проблем музейного дела, которая ждет здесь хозяина, ждет человека, который мог бы все это решить и на более высокий уровень вывести всю эту работу. В Щелыкове, как и в любом музее, должна вестись исследовательская деятельность, должна быть научная молодежь, которая собирает и архивные материалы, и книги, связанные с Островским. Какая-то работа ведется и сейчас, но, к сожалению, совершенно не того размаха, не того уровня, какого заслуживает изучение Островского.

И все-таки все это второстепенные проблемы в сравнении с той бедой, какая нависла над музеем-усадьбой Островского! Беда эта подкрадывалась, как всякая беда, незаметно. И кажется даже, что пока беды никакой особой нет, но все-таки общественность бьет тревогу, и не напрасно. В газете «Правда» были напечатаны две статьи, подписанные видными деятелями нашей культуры, о том, что неподалеку от Щелыкова на берегу Волги предполагается построить новые корпуса Заволжского химического завода. И естественно, что общественность обеспокоена опасностью, какая грозит Щелыкову, ибо ветры, дующие с Волги в сторону Щелыкова, и вообще загрязнение всего воздушного бассейна этого небольшого района может губительно сказаться на растительности, на особенностях щелыковского ландшафта, который и так утрачивается с каждым годом мало-помалу, потому что вообще сохранить что-то при нарастающем потоке индустриализации очень трудно. В связи с этим возродилась идея, уже высказывавшаяся прежде: она была снова поддержана на секретариате СТД о создании в этом уголке России национального парка с культурным центром в музее-заповеднике.

Щелыково как музей не существует без ландшафта, без природных окрестностей. Леса, овраги, обрывы, поразительные по красоте, вроде знаменитого Красного обрыва, открывающие такие виды, подобные которым, как Островский говорил, он не встречал ни в Италии, ни в Швейцарии. Как человек увлекающийся, может быть, Островский немного и преувеличивал, но эта любовь к родному краю нам совершенно понятна, потому что действительно панорамы здесь открываются волшебные.

Надо сказать, что Костромская область до сих пор в значительной мере покрыта лесами. И, в сущности говоря, если Москва – сердце, то к северо-востоку от нее расположены легкие Центральной России.

И поэтому создание именно здесь обширной зеленой зоны, да еще оправданной особенностями истории культуры поэтической страны Островского, – это было бы для людей ХХI века, для наших детей и внуков просто великим делом. А если жестче сказать, они нам не простят, если мы утратим еще и эту замечательную часть России – памятник ее природы. Потому что здесь возможен, повторяю, редкий синтез культурного и природного заповедника.

Споры на расширенном секретариате Союза театральных деятелей РСФСР оказались очень острыми, потому что были приглашены обе заинтересованные стороны. Выступали и химики, которые болеют за развитие своего комбината, и специалисты лесного хозяйства, и эксперты в области охраны природы, представители Академии наук, ну и, естественно, общественность в лице актеров, режиссеров, деятелей театра, писателей.

По одному из проектов новая территория завода должна разместиться всего в восьми километрах от Щелыкова и, хотя постоянно слышатся заверения, что роза ветров такова, что дымы и вредные выбросы не достигнут Щелыкова, специалисты объясняют, что никто не может гарантировать постоянство этой розы ветров, это во-первых, а во-вторых – никто не может гарантировать равномерность выброса в атмосферу вредных химических веществ. Могут быть внезапные, лавиноподобного характера выбросы. Специалист по гидрогеологии обращает, в свою очередь, внимание на то, что даже не изучено как следует движение подземных вод, и воды трех маленьких дивных речушек, которые так любил Островский, – Куекша, Сендега и Мера – могут нести с собою в результате реконструкции комбината вредные химические соединения. Таким образом, разрушительные последствия вероятны и даже неизбежны.

Почему так хлопочет завод о расширении своих территорий и мощностей? Он работает, собственно, уже 118 лет, это один из старейших химических заводов, поставленный к тому же в самом неудачном месте, всего в трехстах метрах от Волги. Сейчас такая близость – безумие для измученной реки! Представители завода утверждают, что они не платят штрафов за вредные выбросы, но надо еще разобраться, не платят ли штрафов они потому, что в стоках ничего вредного нет, или потому, что на них этих штрафов никто не налагает. Между тем академик Б. Н. Ласкорин утверждает, что в этом месте Волги академическая экспедиция недавно обнаружила одну из наиболее загрязненных зон в течении реки. Теперь завод расширяется. С чем это связано? В значительной мере, если уже говорить начистоту, с трудными социальными условиями жизни жителей города Заволжска, который возник при этом заводе.